Prometheus 19

Историко-культурологический онлайн журнал "PROMETHEUS" №19 (Париж, Франция).

Оглавление.                    

Чечня в свете Кучук-Кайнарджийского и Гюлистанского мирных договоров. Майрбек Вачагаев (Париж, Франция). Чечня в составе Имамата Шамиля: государственное управление и административно-территориальное деление. Саид Мусхаджиев (Майкоп, Адыгея) Участие Азербайджана в I мировой войне (июль 1914 года -май 1918 года). Рашад Рустамов (Баку, Азербайджан). Политическая обстановка в Дагестанской области в 1914-1916 годы. Юсуп Идрисов (Хасавюрт, Дагестан). Участие представителей Карачая в Первой Мировой войне. Шамиль Батчаев (Черкесск, Карачаево-Черкессия). Генерал Эрис-хан Алиев и другие вайнахи в Первой мировой войне (1914−1918 гг.) Малика Арсанукаева (Грозный, Чечня). Борьба азербайджанских и северокавказских народов за национальную независимость. Алиева Севиндж Исрафил гызы (Баку, Азербайджан). Графическое отображение фонетического корпуса в «Тушино-цовской грамматике» Иова Цискаришвили (1847г.). Бела Шавхелишвили (Тбилиси, Грузия). Кавказский фактор в охлаждении советско-турецких отношений. С.И.Алиева (Баку, Азербайджан), Али Аскер (Турция). Особенности ислама в современном чеченском обществе. Майрбек Вачагаев (Париж, Франция). Sufi practices and muslim identities in Naqshbandiyya and Shadhiliyya lodges in North Daghestan. Shamil Shikhaliev (Makhachkala, Daghestan). Использование немцами советских граждан против Советского Союза во время последней войны. Северокавказские добровольческие силы. Георгий Мамулиа (Париж, Франция).

Редколлегия «PROMETHEUS».

Чечня в свете Кучук-Кайнарджийского и Гюлистанского мирных договоров. Майрбек ВАЧАГАЕВ, редактор « Caucasus Survey » (London, UK), Рассматриваемый период в истории Чечни является одним из проблематичных в силу идеологических штампов даваемых в разные периоды истории на протяжении XX в и начало XXI в. Последняя четверть XVIII – первая четверть XIX вв., стали для чеченцев решающим этапом в Российской колонизации Северного Кавказа. Важным фактором здесь стало усиление России в войнах с Персией и Османской империей, что и подвигло ее к активизации действий на всем Кавказе. The considered period in the history of Chechnya is one of the problematics due the ideological clichés givenin different periods of history during the 20th century and beginning of the 21st century. Last quarter of the 17th century - first quarter of the 19th century have become a decisive step for Chechens in the Russian colonization of the North Caucasus. There is an important factor that the strengthening of Russia in wars with Persia and the Ottoman Empire led her to reinforce her actions throughout the Caucasus.

Существует немало фундаментальных исследований, посвященных роли и месте Кавказа во внешней политике России (9). Поэтому мы не будем детально рассматривать этот вопрос, а лишь коснемся моментов, относящихся непосредственно к Чечне. Впервые русские войска появились на Северном Кавказе еще в период царствования Ивана Грозного (7:63-65), однако, нет веских оснований датировать начало войны именно этим периодом. Во времена Ивана Грозного активно практиковалось привлечение элиты народов Кавказа в политическую жизнь России. Таким образом, как известно, Ивану Грозному удалось вовлечь в орбиту своего влияния и Кабарду и Осетию. Каких-либо военных действий по отношению к народам Северного Кавказа им не предпринималось. Именно в этот период зафиксированы первые контакты влиятельных людей Кавказа с Москвой. Можно сказать, что это был период активного знакомства кавказцев со своим северным соседом. Поход русского императора Петра I был вызван стремлением подчинить России природные богатства Кавказа, утвердиться на торговых путях, связывавших Европу с Востоком, захватить горские земли и Закавказье. В ходе Персидского похода в 1722-1723 гг. ему удалось отвоевать у Персии почти все прикаспийское побережье Восточного Кавказа. Осенью 1722 г. Петр I заложил в низовьях Судака новую крепость под названием "Святой Крест". Старый Терский город был оставлен, а все население, включая Окоцкую слободу, где были и свои чеченские и черкесские кварталы (8:321), населенную выходцами из чеченских земель, было переведено в новую крепость. Тогда же Петр I побывал на территории современной Чечни: он осмотрел Брагунские теплые воды и станицы гребенских казаков (8:320). Однако уже сразу после императора Петра I, русские вынуждены были отступить от ранее завоеванным ими территорий и закрепиться чуть севернее в низовьях

реки Терек. Именно сюда в 1724 году с Дона переселяют несколько казачьих станиц, на основе которых в 1739 году создается Кизлярская казачья укрепленная линия. Ученый-кавказовед профессор Н.И.Покровский, который тщательно исследовал этот период истории в своей монографии по Кавказской войне, считает, что именно с этого момента русские начинают борьбу с чеченцами за захват равнинной территории. И, хотя это были всего лишь первые шаги в этом направлении, чеченцы, по его словам, уже начинают активно выступать против присутствия России на их землях (18:107). Чуть позже, в период правления императрицы Екатерины II начинается планомерное систематическое освоение Северного Кавказа. Походы на Чечню носят уже регулярный характер с целью привести население «в подданническое повиновение»(6). Важным моментом в направлении освоении этих земель, стало основание в 1763 году крепость Моздок, которая позволяла контролировать владения Кабарды, Осетии и части притеречной Чечни. Одновременно, в целях укрепления позиций России в Предкавказье, с Украины и России продолжается процесс переселения казачьих станиц, которые отделяют горы от степной части Предкавказья, что позволяет русским начать передел новых земель в степной части Кавказа. Шаг за шагом российские подданные продвигались на земли горцев Северного Кавказа. Первоначально русские беженцы селились на землях горцев как изгои российского государства. Но, затем, под покровительством того же государства, от которого они убегали, становились опорной базой для осуществления российских планов по завоеванию Кавказа (25: 23). Эта невоенная экспансия стала предтечей военной. В 1777-1780 гг. наряду с Терской линией строятся новые укрепления по линии Азов – Моздок. Это позволяет России уже готовиться для проникновения вглубь Кавказских земель. На рубеже XVIII-XIX веков особое внимание в своей политике на Северо Восточном Кавказе Россия уделяла и территории, которую она определяет как Чечню. Вот как видел эту ситуацию русский военный историк, автор ряда работ по Кавказской войне, А.В.Потто: «Эта малодоступная страна лежала первою на пути распространения русского владычества не потому только, что она приходилась ближайшею к русским владениям, с которыми не могла не сталкиваться постоянно. Главнейшее ее значение было в том, что она, со своими богатыми горными пастбищами, с дремучими лесами, посреди которых были раскиданы роскошные оазисы возделанных полей; с равнинами, орошенными множеством рек и покрытыми богатою растительностью, была житницей бесплодного каменистого Дагестана. И только завоевав Чечню, можно было принудить к покорности и мирной гражданской жизни горные народы восточной полосы Кавказа.…И первые попытки русских посягнуть на нее и проникнуть вглубь страны, - экспедиция Пьери при графе П. Потемкине и Булгаковский штурм Ханкальского ущелья, - разрешились кровопролитнейшими эпизодами. И природа, и люди Чечни стояли крепко на страже своей независимости» (20: 65-66). Именно здесь разворачивались события, которые надолго отодвинули планы России покорить горцев Северного Кавказа. О том, с кем необходимо было иметь дело русским, А.В.Потто приводит мнение одного из видных русских военно-политических деятелей второй половины XVIII

века генерал-поручика Павла Сергеевича Потемкина: «Невозможно покорить чеченцев, кроме как истребить их совершенно» (19:146) Кабардинский князь, герой русско-турецкой войны 1787-1791 гг., активный участник политических событий в Центральной части Кавказа, полковник Исмаилбей Атажукин отмечал в «Записках о беспорядках на Кавказской линии и о способах прекратить оные»: «Народы Северного Кавказа делятся на тех, кто подчиняется либо Турции, либо России, а третьи никому не подвластные чеченцы и лезгины» (2: 957). В данном случае под лезгинами подразумеваются не только сами лезгины, но и другие этнические племена, населявшие Нагорный Дагестан. Этой же мысли в отношении чеченцев придерживался и командир 79-го пехотного Куринского полка, военный историк Г.Н. Казбек, отмечавший в своем «Военностатистическом описании Кавказа», что «ни одна из народностей многочисленного чеченского племени не была подвластна царизму в конце XVIII в.» (13:22). С такими не лестными характеристиками присоединению территории Чечни.

русская

армия

готовилась

к

Своего рода рубежом в историческом процессе присоединения территорий Кавказа к России правильным будет считать Кучук-Кайнарджийский мирный договор от 1774 года. Данный мирный договор, подписанный по итогам русско-турецкой войны 1769-1774 гг., подтвердил права России на Кабарду и Азов с прилегающими к нему территориями. Их зависимость от России должен был определить Крымский хан, так как считалось, что именно он находится в тесном контакте с народами, населяющими Кубанский край, и может представлять их интересы. Но этому договору суждено было просуществовать всего лишь 9 лет - в 1783 г. с ликвидацией Крымского ханства к России отошли и все формально ему подвластные прикубанские владения. «Тем самым, - отмечал А.В. Фадеев, - был завершен длительный, растянувшийся на двести с лишним лет процесс присоединения к России степного Предкавказья» (26:23). Тот факт, что в тексте Кучук-Кайнарджийского мирного договора ничего не говорится о территории Чечни, свидетельство того факта, что территория населенная чеченцами не было объектом спора. Как и Османская империя не имела отношения к Чечне, так и Российская империя на этот период нигде не фиксировала территорию населенную чеченцами как подвластную ей. То есть, в договоре идет речь о части территории от Черного моря до границ Чечни с Кабардой. Хоть и формально, но Блистательная Порта признает право русских иметь свое влияние в этой части северного Кавказа. Таким образом, к концу ХVIII в. южная граница России соприкоснулась непосредственно c территорией, населенной горскими народами Кавказа. Вслед за Кабардой логично должен был стать вопрос и касательно других народов Северного Кавказа все еще находившихся вне поля действия русской политики. Вслед за этим мы имеем и неожиданный поворот событий, связанный с Грузией. Наряду с успехами в Предкавказье Россией были достигнуты соглашения с Грузией, которая, спасаясь от постоянных набегов Персии и Турции, решилась перейти в вассальную зависимость от российской короны. По Георгиевскому трактату от 1783 года Грузия добровольно приняла протекторат России (22: 238247). В итоге все это выливается в то, что в 1785 году образуется Кавказское наместничество, которое должно было объединить две губернии: Кавказское и

Астраханское. Георгиевский трактат поставил Россию перед выбором захвата территории на северном склоне Кавказского хребта, чтобы иметь постоянную и надежную связь с Грузией, решившей стать частью Российской империи. На этом фоне В этот период истории взаимоотношений Чечни с Россией известен как период борьбы горцев под руководством чеченского шейха Мансура из селения Алды. Малоизвестному молодому парню удалось за короткое время сплотить вокруг себя не просто чеченское общество, но и распространить свое влияние на соседние общества. Для предотвращения пагубной деятельности шейха Мансура, было решено послать русский отряд под началом полковника Пиери, итальянца по происхождению, служившего в звании полковника российской армии который потерпел сокрушительное поражение при селении Алды 6 июля 1785 г.

шейх Мансур Успех этот побудил шейха Мансура предпринять ряд наступательных действий против укреплений и станиц Кавказской линии. Гарнизоны, занимавшие укрепления от Моздока до Владикавказа, не были в состоянии предохранить дорогу в Грузию от нападений и грабежей со стороны чеченцев. Вследствие этого в 1786 г. только что возведенные укрепления (Потемкина, Григориополь, Владикавказ) были оставлены, а гарнизоны выведены на линию. Движение распространилось среди кабардинцев и закубанцев и охватило весь Северный Кавказ. Народы Северо-западного Кавказа провозгласили шейха Мансура имамом. Основной его силой в этот период стали адыгские народы. Борьба с ним и пришедшими к нему на помощь турками во время второй турецкой войны 17871791 гг. потребовала от России больших усилий и стоила многих жертв. Несколько удачных походов русских, а главное - победа 30 сентября 1790 г. генерала И. Германа над многочисленным отрядом турецкого паши Батал-бея на берегах Кубани сломили силу шейха Мансура и создали перевес русских. Шейх Мансур вынужден был отступить к туркам в Анапу. Во время отступления ему пришлось преодолеть Главный Кавказский хребет, что по тем временам ничуть не уступала известному переходу генерала Суворова А.В, через Альпы. И, это при том, что переход горцами во главе с шейхом Мансуром был совершен в разгар зимы, в отличие от суворовской экспедиции , горцев еще и преследовали по пятам неприятель (16). После штурма и взятия русскими войсками Анапы 22 июня 1791 г. шейх Мансур попал в плен (в момент попытки взорвать себя в погребе с порохом). Умер в застенках Шлиссельбургской крепости недалеко от Петербурга в апреле 1794 года (17: 458). Арест шейха Мансура не означал окончание войны с горцами. Действия шейха Мансура стали примером для подражания многим горцам, так имам Шамиль, будучи в российском плену рассказывал, что примером для него всегда был шейх Мансур, по словам приставленного к нему переводчика

капитана Руновского А.И., Шамиль при упоминании Мансура буквально начинался светиться (5: 1403), и конечно же об уровне его действия стало и признанием самой России о причиненном им огромном ущербе для империи (12: 62-69). С уходом шейха Мансура с политической арены, более десяти лет в Чечне не было руководителя, способного организовать всеобщее выступление против русских войск. Более того, на целых 30 лет в Чечне прерывается суфийское направление в исламе по чеченской линии шейхов. На сегодня нет сведений подтверждающих о передаче силсилы через шейха Мансура своим мюридам. Из-за этого перерыва, не успев окрепнуть и глубоко пустить корни, суфизм как таковой теряет в Чечне свою линию. В то же время в Дагестане появляется и утверждается тарикатское учение на базе суфийской школы Ширванского ханства, которое в конце XVIII - начале XIX вв. являлось центром суфизма на Кавказе (10: 70-71, 425-427). Шейху Мансуру удалось фактически впервые собрать под знаменем освободительной борьбы народы Северного Кавказа - различные по языку, культуре и неоднородные по общественно-политическому устройству. В этом его несомненная историческая заслуга. Поражение было обусловлено различными факторами, в том числе не стоит сбрасывать со счетов и различный уровень общественного развития горских народов, вероисповеданий, языковых барьеров и так далее. Тем не менее, действия шейха Мансура показала, что горцы намерены защищаться от попыток колонизации их земель Российской империей. Таким образом, взаимоотношения России с Чечней на рубеже XVIII-XIX веков складывались в соответствии с политической обстановкой на всем Кавказе. Чем ближе придвигалась российская граница, тем целенаправленнее и ожесточеннее было сопротивление чеченцев колонизаторам. Восшествие на престол Императора Павла I в 1796 году, только усугубило ситуацию на Северном Кавказе. Новый император не довольный медленными темпами Екатерины II, потребовал ускорения и активизации политики России на Кавказе. Пользуясь периодом относительного спокойствия на западных окраинах империи и в перерывах между войнами с Османской империей, Россия предпринимает активные шаги по укреплению своих позиций, как на Северном Кавказе, так и в Закавказье. В рескрипте российского императора на имя командующего Кавказской линией генерала-от-инфантерии графа Гудовича от 5 января 1797 года по существу были сформулированы ближайшие стратегические задачи: «Иван Васильевич! Положение пограничных наших дел с Персией, предпринятое до вступления нашего на престол движение войск в том крае, никаких решительных успехов еще не одержавшее, требует особливого движения. Мы всему предпочитаем безопасность наших пределов и спокойствия подданных наших и потому в ожидании покуда время и обстоятельства воспособствуют подробную на тамошний край устроить систему, находим за необходимое предначертать для Вас следующие правила. Первое, относительно наших собственных границ. Мы почитаем существенно выгоднейшим, чтобы линия для сохранения их соблюдаема была от устья реки Кубань восходя вверх ее и потом ближайшие и удобнейшие выводя оную на реку Терек, до Кизляра и так далее и оную сию линию содержать в таком исправном и почтительном состоянии, чтобы она не токмо оберегала пределы наши, но и обуздывала впереди ее обитающие разные дикие народы.

Второе. Народы горские всякого рода, к сей линии прилеглые, или подручные удерживать в протеже и повиновении ласкою, отвращая от них все, что служит только к их утеснению или отягощению, для обеспечения себе верности их, содержать прииное или в ближних губернских городах от них атаманов, а при них иметь приставов, которые ласкою могли бы удержать в них приверженность России….. ...Седьмое. Во всяком случае удаляться от подания Портой Османской подозрения, что мы ищем с нею повода к ссорам. Павел I» (21: 85). Этот рескрипт красноречиво характеризует предполагаемую политику России в отношении горских народов Северного Кавказа. Указание императора на Порту (Османская империя) следует рассматривать не столько как дипломатическую хитрость, но более как неуверенность в своих возможностях по укреплению своего влияния среди горцев. Россия, несмотря на заключенные ранее договоры, вынуждена была считаться с влиянием Османской империи на горцев Северного Кавказа. Порта не была готова отказаться от своих притязаний и рассчитывала вернуть утраченные позиции на Кавказе. Любой повод мог быть использован турками для вмешательства в регионе. При этом следует отметить, что, несмотря на то, что Османская империя всегда декларировала свою близость к горским народам Северного Кавказа, какого-либо ощутимого результата ее деятельность фактически не приносила. Более того, из года в год горцы все больше и больше ожесточались против позиции Турции, а в период 50-х годов ХIХ века считали ее таким же врагом, как и Россию (23: 302-304). В отличие от Османской империи, в рассматриваемый период Персия лишь изредка отчасти пыталась оказать влияние на политическую жизнь народов Северного Кавказа, ее интересы не простирались дальше Закавказья и части южного Дагестана. Немалую роль здесь играла и приверженность горцев суннитскому толку (направлению) в исламе. В то же время, двор персидского шаха внимательно следил за событиями на Северном Кавказе и пытался использовать, по мере возможности, события в Чечне и в Дагестане для нажима на Россию с целью ослабить ее позиции в регионах южной части Кавказа. При всем при этом, Чечня как таковым, никогда не было объектом притязаний со стороны Персии. Говоря о политике России в отношении Кавказа, А.В.Фадеев писал: «Между тем владычество на Черном и Каспийском морях, или в случае крайности, хоть нейтралитет этих морей, составляет жизненный вопрос для всей южной половины России, от Оки до Крыма, в которой все более и более сосредотачиваются главные силы империи, и личные и материальные. Эта половина государства создана, можно сказать, Черным морем... Но охранять свои южные бассейны Россия может только с Кавказского перешейка» (24:8). При этом учитывалась также необходимость иметь союзника в борьбе против Османской империи и Персию, с помощью которого Россия хотела бы решить и ближневосточную проблему (14:5). В 1799 году с уведомления императора Павла I, генерал К.Ф. Кнорринг (с 18011802 гг. генерал-губернатор Грузии и главноначальствующий на Кавказе) выставляет ультиматум чеченцам. Его главным требованием было: прекращение набегов на казачьи станицы «на расстоянии 200 верст от реки Сунжи до берегов Каспийского моря» (1: 715-716). В этом документе генерал Кнорринг предупреждает о возможном вторжении в Чечню в случае непринятия этого

условия. В ответном письме, подписанном самыми влиятельными людьми Чечни, последние соглашаются принять условия Кнорринга взамен на беспрепятственное занятие торговлей. Важно отметить, что в данном документе отсутствовал пункт о присяге на верность России, который был во всех обращениях русской стороны начиная с XVII века. Видимо, генерал Кнорринг понимал бесперспективность подобного требования, ибо было очевидно, что без военного завоевания не могло быть и речи о покорности чеченцев. Начавшиеся войны на юге с Персией в 1804 гожу (1804-1813 гг.) и позднее на югозападе с Османской империей в 1806 году (10806-1812 гг.), и война на европейской арене с Наполеоном, оттянуло на 10-15 лет решения вопроса касательно Чечни. Войны только обострило решения России покорить горские земли, чтобы иметь свободное сообщение с территориями в Закавказье. В течение этого период чеченские старшины пытались найти общий язык для совместного отпора угрозы с севера. В числе таких старшин был и Бейбулат Таймиев (в чеченской транскрипции Тайми Бейболт). В отличие от шейха Мансура, он был полным его противоположностью. И в историю чеченцев он вошел далеко как неоднозначная, противоречивая фигура. Начиная свою деятельность в 1802 году, уже в возрасте 20-22 лет, он на протяжении тридцати лет вел активную политическую деятельность в Чечне. В том числе умудрялся найти первоначально общий язык со всеми командующими российских войск, но, очень быстро уходил от них и возглавлял борьбу против того, кто ему назначил денежное вознаграждения, звания и оказал почести, пытаясь заполучать его согласие на склонение чеченцев к покорности (15: 9, 15, 21, 25). По мере усиления военных действий на Балканах, усиливалось и давление чеченцев на русских по Тереку. Все попытки командующего на Кавказе фельдмаршалом И.В. Гудовича договорить с чеченцами, заканчивалось тем, что уезжаю из ставки Гудовича, чеченцы совершали набеги и уходили к себе домой с прихваченной добычей. Впоследствии Главнокомандующий в Грузии с 1808-1811 гг. Тормасов А.П., командир Грузинского корпуса с 1811-1812 гг. Паулуччи Ф.О. и Главнокомандующий в Грузии 1812-1816 гг. Ртишев Н.Ф все пытались найти в нем союзника. Ртищев Н.Ф, даже пытался использовать подписание Гюлистанского мирного договора, чтобы включить в текст упоминания конкретно о чеченцах, считая, что это может облегчить ему задачу покорения их на фоне поражения Персии и Османской Империи (3: 669). Не совсем понятно, но именно позиция Персии была против включения горцев в трактат, то ли они не признавали эти народы подданными Российской империи, то ли отказывались включить народы, которые даже формально не были подданными Персии. То есть для них это оказалась не возможным, что и лишило генерала Ртищева Н.Ф. осуществить свой план по использованию Гюлистанского мирного договора по включению чеченцев в орбиту своего правления минуя военных действий по покорению их. Если бы даже в договор были бы включены чеченцы, это мало что изменило бы в их отношении к России. Таким образом, подписание мирных договоров с Османской империей (1812 г.) и с Ираном (1813 г.) юридически подтверждало их отказ от притязаний на земли Северного Кавказа. Все это стало для России хорошим дополнением к разгрому Наполеона и победоносному маршу по Европе. Но, несмотря на это, северокавказский регион не переставал быть ареной острейших международных противоречий. Не прошло и трех лет, как чрезвычайный посол Ирана МирзаАбдул-Хасан представил в Петербурге меморандум от 2 февраля 1816 г. с требованием отодвинуть российскую границу до Терека (11: 192). Россия отклонила все требования, подтвердив тем самым нежелание сдавать свои

позиции, что привело к осложнению отношений между двумя государствами. Для разрядки данной ситуации в 1816 г. А.П. Ермолов назначается чрезвычайным послом в Иране с заданием «Утвердить их во мнении, что для блага Персии необходимо нужно ей быть в мире с Россией» (4:126). Но главная миссия его заключалась в том, что он назначался Главнокомандующим войсками на Кавказе. В целом, 1816 год стал последним годом так называемой российской ползучей экспансии на Кавказе, которая длилась более двухсот лет, и в ходе которой от Чечни была отторгнута значительная часть территории по реке Терек, заселенная переселенцами с Дона и Кубани, кумыками и ингушами, ногайцами и кабардинцами. С 1817 года война в этом регионе приобретет жестокий характер, и будет вестись до 1859 года на Северо-Востоке, и после действия перекинутся на Северо-Западный Кавказ, где закончатся уже в 1864 году. Таким образом, период между Кучук-Кайнарджийским и Гюлистанским мирных договоров, стал для Чечни решающим в том свете, что в промежутке Россия готовилась нанести удар по Северному Кавказу, с целью окончательного и бесповоротного подчинения себе всех горских народов, в том числе и чеченцев. Попытки чеченцев объединить под знаменем сопротивления своих соседей не увенчались успехом, но стали урокам для будущих имамов Северного Кавказа в их борьбе против России.

Ссылки: 1. АКАК, Тифлис, 1866 г., Т.1. Всеподданнейший рапорт ген.-л. Кнорринга от 16 января 1800 г. С. 715-716. 2. АКАК, Тифлис, 1864 г., Т.2. С. 957. 3. АКАК, Тифлис, 1873 г., Т.5 С. 669. Предписание генерала Ртищева гмайору Ахвердову от 25 сентября 1912 года за № 66. 4. АКАК, Тифлис, 1870 г., Т.6, ч. 2. Высочайшая инструкция данная ген. Ермолову, 29 июля 1816 г. С.126. 5. АКАК, Тифлис, 1912 г., Т.12., С.1403 6. Анчабадзе Г. Политика России (СССР) на Северном Кавказе и чеченское сопротивление. Тбилиси, 2000. Доклад на Первом Всемирном Экологическом Конгрессе. 7. Ахмадов Я. Очерки политической истории народов Северного Кавказа в XVI - XVII вв. Грозный, 1988. С.20-28; С.А. Белокуров. Сношения России с Кавказом. М., 1888. с.63-64; Е.Н.Кушева. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией. М.,1963. 8. Ахмадов Я.З. История Чечни с древнейших времен до конца XVIII века. М., 2001., С.321: С.320-321. 9. Бушуев С.К. Из истории внешнеполитических отношений в период присоединения Кавказа к России (20-60-гг. XIX в.). М, 1955 г.; Смирнов Н.А. Политика России на Кавказе в XVI- XIX вв. М., 1958 г.; Дегоев В.В. Внешнеполитические аспекты истории народов Кавказа в 30-60–х гг. XIX в. в освещении советской историографии. // Роль России в истории Осетии. Орджоникидзе, 1989. Фадеев А.В. Кавказ в системе международных отношений 2050 гг. ХIХ в. М., 1955. Маркова О.П. Восточный кризис 30-х - начала 40-х годов ХIХ века и движение мюридизма. // Исторические записки, .№42, М., 1953. Известия АН СССР и мн. др.

10. Гаммер М. Шамиль. Мусульманское сопротивление царизму. Завоевание Чечни и Дагестана. Москва, 1998, С.70-71, 425-427. 11. Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. СПб., 1888, т. 6. С. 192. 12. Идрисов Ю., Абдусаламов М-П. Кумыкские феодальные владения в контексте развития и краха теократического проекта имама Мансура в 1785-1786 годах.//Вестник Адыгейского государственного университета, Майкоп, Вып.4, 2012 г. С.62-69. 13. Казбек Г.Н. Военно-статистическое описание Кавказа. Тифлис, 1898, ч. 1. С. 22. 14. Киняпина Н.С. Внешняя политика России первой пол. XIX в. М., 1969. С. 5. 15. Колосов Л.Н. Славный Бейбулат. Грозный., 1991 г. С.9, 15, 21, 25 16. Лесин В. Шейх Мансур. М., Родина, 2000, №1-2. 17. Народы Северного Кавказа и России в конце XVIII в. // История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. Под редакцией Пиотровского Б.Б. М., 1988 Г, С.458 18. Покровский Н.И. Кавказские войны и имамат Шамиля. М., 2000. С. 107. 19. Потто А.В. Два века Терского казачества. Владикавказ, 1912, т. II. С. 146. 20. Потто А.В. Кавказская война в очерках, эпизодах, легендах и биографиях. т. 2, СПб., 1885. С. 65-66. 21. РГВИА ВУА, 6164, ч.1/1/ Материалы для истории Кавказа и кавказских войн собранные Бушеном. С. 85. 22. Сборник архивных документов». М., Русская книга, Текст Георгиевского трактата по материалам «Под стягом России: 1992 С. 238-247. 23. Тарле Е.В. Крымская война. т. 1, М.,1956, С. 302-304. 24. Фадеев А. В. Шестьдесят лет Кавказской войны. Тифлис, 1860. С. 8. 25. Фадеев А.В. Очерки экономического развития степного Предкавказья в дореволюционный период. М., 1957 г. С. 4, 18-44. 26. Фадеев А.В. Россия и Кавказ первой трети ХIX в. М., 1960. С. 23.

Чечня в составе Имамата Шамиля: государственное управление и административно-территориальное деление. Саид Мусхаджиев, к.и.н. доцент, руководитель Центра народной дипломатии и межкультурных коммуникаций Майкопского гос.технологического университета (Майком, Адыгея).

В начале 1840-х гг. в основном сложился классический тип государственной системы Имамата. В дальнейшем, по мере необходимости, она подвергалась небольшим «инженерным» вмешательствам его «главного архитектора» имама Шамиля. Структура государственного управления Имамата по своей форме была строго иерархической. Важнейшей частью этой структуры являлся имам. В его руках сосредоточена верховная духовная и светская власть. Титул имама («правитель правоверных», так чаще всего используется он в официальных бумагах Шамиля) определил характер и название чечено-дагестанского государства – «Имамат». Имам был прежде всего духовным руководителем, получившим хорошее мусульманское образование у известных дагестанских улемов. Эту сферу деятельности он осуществлял в соответствии с главными первоисточниками ислама – Кораном и Сунной – в толковании которых ему принадлежало решающее слово. Имам был и политическим лидером страны на основе мусульманской концепции единства религиозной и политической власти. Первенство в решении внутриполитических (кадровых, административно-территориальных, военно-оборонительных) и внешнеполитических (переговоры, дипломатическая переписка, посылка эмиссаров) вопросов принадлежало Шамилю. Наиболее важной областью жизни Имамата являлась военная. Он возник в огне сражений, явившись как бы институционализацией политических структур освободительной войны. Имам находился на вершине военной системы государства, он был одновременно и рядовым воином, и верховным главнокомандующим горцев. «Вообще он (Шамиль – С.М.) вел партизанскую войну, но с такой силой и ловкостью, примеры каких мы редко видим в истории…Военные хитрости и удальство Шамиля более всего выигрывали вследствие той организованности и того порядка, которые он сумел завести в своем народе, ведя столько лет жестокую и искусную войну».[2] Армия, созданная имамом стала частью государственной структуры, ее мобилизующим и централизующим фактором. Талант Шамиля проявился в умении эффективно соединять генетическую воинственность горцев со строгой военной дисциплиной. Несмотря на широту полномочий имама, его власть серьезно ограничивалась другими влиятельными субъектами государственной системы Имамата – Диван-ханэ (Высший совет) и съезд улемов и наибов. В некоторых работах еще упоминается о не регулярно действующем учреждении – «совете ученых» - в состав которого входили виднейшие представители духовенства, улемы.[3] По очевидным причинам «совет ученых» не может существовать параллельно с Диван-ханэ, так как и в первом и во втором ведущую роль играли духовные лица, и еще, их существование привело бы к дублированию государственных функций. По мнению автора, возникновение «совета» следует отнести к ранним этапам освободительного движения, и его главными целями, которые вызвали

к жизни этот «совет», были единое идейно-политическое направление движения и выборы лидера. Важнейшая роль в идейно-политической и духовной жизни горского общества принадлежала улемам (алимам), глубоко знающим мусульманское право и первоисточники ислама (Коран и Сунна), а также блестящих ораторов и знатоков арабской словесности. Не занимая «официальных должностей», они обладали «духовной властью», не входя в административно-политическую иерархию Имамата, они пользовались неприкасаемым моральным авторитетом, тем саамы могли оказывать влияние на ход горского движения. Шамиль, воспитанник дагестанских алимов, вполне искренне считался с мнением ученых, «наследников пророков», как их называет Коран, которые пользовались широкой любовью и почитанием народа. Они были первыми наставниками горского общества в религии и духовной жизни, они были бесценными советниками имама в вопросах шариата и в делах государства, они были главными идеологами освободительной борьбы горцев. Самые ранние упоминания о «совете ученых» мы находим в период движения Мансура, титул шейха и имама за которым закрепило мусульманское духовенство. «Около Ушурмы (Мансур – С.М.), по-видимому до его выступления (до 1785 г. – С.М.) уже сформировался небольшой штат учителей и наставников, которые на протяжении всей его деятельности выступали как его ближайшие советники. Они неотлучно находились при нем, вели от его имени переписку, составляли воззвания и всячески опекали его. Через этих людей осуществлялась связь Ушурмы не только с князьями и старшинами горских народов, но и с представителями Турции».[4] «Совет ученых» выходил на политическую авансцену каждый раз, когда стояла задача назначить и благословить на «правое дело» руководителя горского движения, так было и при избрании всех трех дагестанских имамов. Если при утверждении на эту должность Гази-Мухаммеда и Гамзат-бека роль «первой скрипки» в «совете» играл главный идеолог движения, шейх Мухаммад ал-Яраги, то на решение избрать Шамиля сказалось веское слово Джамаладдина Казикумухского, известного мюршида и духовного приемника ал-Яраги. Исчезновение «совета» связано с завершением образования Имамата, когда первый трансформировался в постоянно действующий, с четко очерченными функциями, орган – Диван-ханэ.

имам Шамиль Понятия «монархия Шамиля», «деспотическая власть» нередко встречаются в исторической литературе, особенно дореволюционной. Такое восприятие части ученых было связано с великодержавными стереотипами. Демонизация и одновременно

идеализация власти Шамиля были вызваны, в первую очередь, стремление подчеркнуть значение победы над таким «грозным повелителем гор».[5] Указание на деспотизм правления помогало оправдать идеологему «цивилизаторской миссии» Российской империи. В последнее время спектр тенденциозно отрицательных характеристик государственной системы, созданной Шамилем, значительно расширился, благодаря богатой научнотеоритической базе. Так, в интересно историко-биографическом очерке о Шамиле доктор исторических наук В.В. Дегоев, рассматривая преимущественно малоисследованный аспект политического властвования имама не раз выдвигает тезис об «авторитарной власти Шамиля», «авторитарной диктатуре».[6] В эту формулу логически вписывается и общая оценка государственного устройства как «военно-теократического и тоталитарного характера Имамата», при этом акцент делается на вторую часть тезиса. Достаточно поверхностного знакомства с институтами государственного строения и нормативно-правовой базой Имамата, чтобы убедиться в необъективности такого рода оценок. Автор, допускает ошибку, ставя знак равенства между понятиями «тоталитарный характер Имамата» и «авторитарно-теократическое государство». Современная теория политической системы представляет тоталитаризм и авторитаризм как альтернативные и различные, хотя и близкие по некоторым критериям, типы политических режимов. Тем более, тоталитаризм считается детищем ХХ столетия, несмотря на то, что его идейные истоки уходят в глубокую древность. В этом контексте попытки преподнести Имамат как тоталитарное государство, выглядит как неудачный эксперимент переодеть наиба Шамиля, одетого в черкеску, в костюм красного комиссара. Что касается авторитаризма правления Шамиля, то объем его властных полномочий и господство идеологии – недостаточные выводы для такого вывода. По целому ряду других политических критериев – законодательство, наличие органов государственной власти, власть на местах – Имамат имел немало общего с демократической системой. Признанный историк-кавказовед Н.И. Покровский подчеркивал, что «наряду с отмечаемой подавляющим большинством историков демократичностью политического строя имамата, некоторыми выдвигается тезис о монархической форме правления, введенной имамами. Между тем, уже только поверхностное знакомство с государственным устройством имамата показывает, что здесь нельзя говорить о монархии. В самом деле, «съезд ученых» не только избирает имама, он появляется всякий раз на поворотным моментах движения».[7] Если стоит вопрос об определении места Имамата в спектре известных политических систем, то оно может находиться на стыке авторитаризма и демократии, ограниченных теократической сущностью государства. Авторитаризм Шамиля («утверждение единоличного правления») обладал достаточно высокой способностью сохранять в экстремальных условиях продолжающейся войны общественный порядок и осуществлять его без серьезных внутренних потрясений поистине «революционную» реформацию феодально-политических структур, оперативно мобилизировать все видимые и невидимые общественные ресурсы на решение государственных задач. Демократический характер Имамата заключался в верховенстве шариатских законов, которые строго ограничивали полномочия главы государства: основные органы государственной власти были выборными, несмотря на примитивный характер избирательной системы; в руках наибов, олицетворявших местную власть, на

первоначальном этапе были сосредоточены максимальные функции; военная организация Имамата тоже была построена на демократических принципах. «Власть Шамиля (как ранее пророка Магомета), - писал академик М.Н.Покровский, - была чисто демократической, основанной на признании и избрании не какой-нибудь привилегированной группы, а всего народа. Ей не приходилось вымогать себе повиновения».[8] Следующим важным носителем государственной власти Имамата выступали съезды наибов, улемов и других должностных лиц, которые созывались регулярно, а лишь в переломные и ответственные периоды освободительного движения, для решения наиболее сложных и основных вопросов внутри- и внешнеполитического положения государства. Как правило, инициатива созыва съезда исходила от имама или же его ближайших соратников. По степени своей значимости, по обсуждаемым вопросам и составу участников они были не одинаковыми. Первый своего рода «учредительный съезд» проходил в 1841 г. в новой столице Имамата – Дарго, в том же году был создан Диван-Ханэ. Это период наибольших успехов в создании Имамата и начала «блистательной эпохи» Шамиля. На нем обсуждались общие вопросы освободительной борьбы горцев. Накануне широкомасштабного наступления царских сил против горцев в 1845 г. Шамиль созывает своих ближайших подчиненных в селении Алмак наибства Салатау (Дагестан), где имам под видом наказания строго запретил просить его о заключении мира с противником. Андийский съезд стал высшей точкой политического творчества имама и политического роста Имамата. Судьба многих государственных учреждений, как и всего государства, напрямую зависла от развития военно-политической ситуации на Северном Кавказе. С конца 40-х – начала 50-х гг. она начала складываться не в пользу горцев. Внутриполитическое положение Имамата становилось напряженным. Бремя войны стало неимоверно разорительным для простых горцев, постепенно подтачивало их способность к активным военным действиям. Злоупотребления должностных лиц в государственной системе размывали устои государственности, особенно тяжелым ударом стали случаи перехода на сторону противника некоторых наибов. Обострение внутриимаматских противоречий Шамиль старался снять репрессивными мерами, что очень часто приводило к обратному эффекту. 1 апреля 1859 г., в тот день, когда в результате штурма пала столица Имамата – Ведено – в высокогорном ауле Эрсеной состоялся последний съезд Имамата на территории Чечни.[10] Несмотря на то, что Шамиль взывал к национальной гордости и религиозным чувствам чеченцев, факт был налицо – людское и географическое пространство катастрофически сужалось. Последний седьмой съезд, в июле 1859 г. собрался в ауле Кенечакли (Дагестан), куда Шамиль созвал немногих оставшихся наибов и других соратников. Вот как свидетельствует об этом секретарь имама: «…замечая, что наибы и народ хотят изменить ему и передаться русским, Шамиль приказал всем наибам, ученым, сотенным начальникам и другим почетным лицам дать клятву о том, что они не изменят ему, будут сражаться с русскими и никогда не примирятся с ними. Все поклялись, однако же, все изменили ему потом».[11] Съезд как инструмент осуществления государственной власти был учрежден в первые годы Имамата и выполнял важные функции, особенно в 40-е гг. ХХ в., когда его решения неукоснительно соблюдались всеми жителями страны. Он пользовался большим авторитетом у народа, подтверждением чему являются некоторые устные

предания. Однако последние съезды стали утрачивать прежний статус, превратившись в подобие мало результативных военных совещаний, которые, как правило, заканчивались громкими декларациями и клятвенными заверениями. Вместе с тем, съезд должностных лиц Имамата внес определенную лепту в политическую историю народов Чечни и Дагестана. Власть на местах осуществляли наибы (заместители или наместник), назначенные непосредственно имамом. Прототипами будущих наибов стали военные сподвижники имама и предводители горских отрядов. В ведении каждого их них находилась определенная территория и общество. Объем полномочий наиба за период освободительного движения не остался без изменений. В первые годы существования Имамата в руках наиба была сосредоточена вся полнота власти в подконтрольной ему области. « через них (наибов – С.М.) делаются поборы и наборы, они судят и предводительствуют скопищами (отрядами – С.М.) согласно воле и планам Шамиля».[12] Число наибов не было постоянным. В 1840-м г. было всего 4 наиба, в середине 50-х гг. – до 33, более или менее постоянным было 20 наибских мест. За всю историю государства было выдвинуто Шамилем более 150 наибов, около трети из них были в разное время смещены, некоторые даже подвергнуты наказанию.[13] С утверждением Низама Шамиль учредил и пост мудира (высшую после имама административную должность в Имамате), которую русские источники той поры сравнивали с чином генерал-губернатора.[14] Необходимость такого нововведения объяснялась двумя причинами. Причина, исходившая «сверху», - рост государства – диктовала имаму и его окружению потребность реформирования государственного аппарата, усиления властной вертикали, причина, исходившая «снизу», - недовольство рядовых жителей некоторых районов методами правления своих наибов – требовала поставить под жесткий государственный контроль. Мудир контролировал военноадминистративную деятельность некоторых наибов. Он также являлся главой администрации в районе своего местожительства, подобно имаму, управлявшему территорией, прилегающей к его резиденции. Шамиль очень часто давал советы должностным лицам Имамата, направляя инструкции, особый интерес вызывают его мудрые наставления мудирам и наибам. «Ты не склоняйся ни в сторону насилия, ни в сторону насильников. Гляди на своих людей глазами милосердия и заботы. Смотри за ними как жалостливый к своим детям отец, управляй ими на основе справедливости и совести, не приближай к себе никого из-за дружбы и приятельства и не отдаляй никого из-за вражды. Будь для старшего сыном, для равного братом, а для младшего – отцом. Тогда ты не найдешь в своем окружении врага. Если ты будешь вести себя противно тому, что я говорю, если ты будешь вести себя несправедливо к народу, то вызовешь на себя прежде всего гнев Всевышнего, а затем гнев мой и народа».[15] Письменные инструкции и пропагандистская форма контроля были недостаточными для более тщательного надзора за действиями должностных лиц, поэтому Шамилем была создана тайная государственная полиция, члены которой назывались мухтасибами.[16] На эту должность назначались люди испытанной честности. Их задача состояла в том, чтобы следить за исполнением норм шариата, собирать достоверную независимую информацию о разного рода нарушениях на местах и докладывать ее имаму. Наибу подчинялись руководители округов, расположенных в его наибстве, - мазуны.[17] Они осуществляли административную власть на территории нескольких сел, следили за

деятельностью старшин аулов – туркхов. Во время боевых действий они под начальством наиба возглавляли небольшие военные единицы. Судебная власть нам местах с принятием Низама в 1847 г. стала независимой от наибской власти. Разбирательство дел по шариату в наибстве стало прерогативой муфтия, который обладал всей полнотой судебной власти, осуществлял «прокурорский надзор» окружных и аульских судей – кадиев. В рамках политической системы Имамата это была попытка установить принцип разделения властей, не нарушая при этом нормы мусульманского права. Запрет на обладание одним лицом, в частности наибом, двумя должностями (судебной и военно-административной) был призван «устранить всякое сомнение народа относительно наиба и пресечь всякие дурные и подозрительные помышления о нем.[18] Муфтий назначался самим имамом с согласия жителей области, что в свою очередь давало муфтию больше самостоятельности и общественного доверия. Право выдвижения и смещения кадия, как лица первой судебной инстанции, принадлежало муфтию, который представлял его джамаату (сельской общине). Каждое село, каждый населенный пункт Имамата имел своего кадия. Его функциями являлись судебное разбирательство дел, касающихся жителей его аула, работа в мечети, преподавание ислама муталибам (ученикам). Институт сельских духовных лиц начал формироваться еще до утверждения Имамата. Царский солдат замечал, что «чеченцы, живущие по аулам, управляют муллами».[19] «…Поддерживать шариат и распространять святую его (бога – С.М.) веру между своими подвластными, поставляя правосудных кадиев и верных им помощников»[20], призывал шейх Мухаммад ал-Яраги еще в 1832 г. владетеля шамхальства Тарковского. В ведении муфтиев и кадиев находилась важная область общественно-политической жизни страны, от их справедливых и гуманных решений зависел итог вековой борьбы между сакральным шариатом и традиционным адатом. Структурное государственное управление полностью соответствовало административнотерриториальному устройству шариата Имамата. В начале 1840-х гг. Шамиль, руководствуясь военно-стратегическими соображениями, разделил всю подвластную ему территорию на области – наибства (вилайеты – в горских источниках), являвшихся одновременно и административными единицами, и военными округами во главе с наибами. Всего за время правления Шамиля было создано 52 наибства, 38 из которых на территории Дагестана и 14 на чеченской земле. Постоянное число наибств равнялось примерно двум десяткам. На карте Имамата, составленной в начале 1850-х гг. выдающимся сподвижником Шамиля наибом Хаджи-Юсуфом Сафаровым, обозначено 33 наибства.[21] Размеры наибства и численность его народонаселения менялись в зависимости от успехов и неудач освободительного движения. В период наибольшего расцвета территория Имамата равнялась 960 квадратным километрам, а население составляло 400 тысяч человек (по данным, около 1 млн. человек). Этнический состав населения страны был пестрым во всех отношениях – языковом, географическом и конфессиональном. Всего на территории горского государства насчитывалось более 50 народов и этнических групп не только Чечни и Дагестана, но и Кавказа, России, Европы и Азии.[22] Административно-территориальное устройство не могло оставаться неизменным, тем более государство строилось и укреплялось в условиях непрерывной войны с могущественным противником, имеющим гигантские военно-технические и политикомеханические механизмы империи. Территориальные реформы нужны были хотя бы

потому, что они не давали закостенеть политическому телу молодого государства, одновременно могли решать вопросы «трудоустройства» нарождающейся военной элиты Имамата. Если взять только Чечню, как составную часть «теократической державы» Шамиля, то ее административное устройство с 1842 по 1852 гг., как минимум пять раз претерпевало изменения. В 1842 г., когда проводилось первое деление Чечни, было образовано 4 крупных наибства: Аух, Мичик, Большая Чечня и Малая Чечня.[23] Через два года она состояла из 9 областей. Наибства делились на небольшие округа (махалат), которыми управляли мазуны. Округ включал в себя несколько делений, во главе которых стояли туркхи или старшины, которые избирались или назначались в порядке очередности. Связь резиденции имама с наибствами и другими административными единицами осуществлялась при помощи созданной в 1842 г. летучей почты. Организация ее была простой: горец в любом ауле мог предъявить «путевку», выданную ему имамом или наибом, дающую право на получение коня, проводника, питания, а в случае необходимости и ночлега. Для передачи сведений на большие расстояния применялась система эстафет. Специальные курьеры доставляли эстафеты с огромной скоростью.[24] Шамиль даже в первые годы своего правления, не создав еще государственной системы и регулярного войска, уже имел военно-административную резиденцию. Как правило, это был укрепленный горный аул. В первый год имамства таким местом служил аул Гимры – родина самого Шамиля и место зарождения освободительного движения в Дагестане. Из-за недовольства жителей села, в 1835 г. он переносит свою резиденцию в аварский аул Ашильта. Разрушение царскими войсками в июне 1837 г. в результате ожесточенного сражения «штаб-квартиры мюридов» русские военные источники расценивали как событие, заслуживающее «право на почетное место в летописях Кавказской войны».[25] Зимой 1838 г. новой столицей и «главным опорным пунктом» Шамиля становится Ахульго. Он состоял из двух аулов – Старое и Новое Ахульго, которые были превращены в боевые цитадели: целая сеть рвов, завалов и траншей, военные постройки, высеченные в утесах, с соединяющимися ходами; знаменитая башня Сухрая на остроконечной вершине; и, наконец, подземные сакли и пещеры. Три месяца непрерывных сражений (с 13 июня по 11 сентября 1839 г.), три тяжелых штурма стоили русским силам взятие Ахульго.[26] Незадолго после падения Ахульго в начале 1840 г. политический центр Имамата перемещается из Дагестана в Чечню, которая в связи с всеобщим восстанием чеченского народа становится одновременно и ядром освободительного движения горцев. В марте была выбрана новая столица – горный аул Дарго, расположенный в Ичкерии (юговосточная Чечня) на рубеже Чечни и Дагестана, в центре страны. Летом 1845 г. Дарго был разрушен крупномасштабной экспедицией царских сил во главе с графом М.Ф. Воронцовым, и Шамиль перенес столицу Имамата в столицу Ведено. Здесь было построено надежное укрепление, названное Шамилем Дарго-Ведено (Новое Дарго). Оно представляло собой хорошо укрепленный замок, расположенный в долине среди гор и стало лучшей резиденцией Шамиля вплоть до его пленения. Существует немного работ, где можно обнаружить подробное описание «столицы гор».[27] Территория, на которой находился замок Шамиля (Шемалан г1ала по-чеченски), представляла собой большой четырехугольник, окруженный высоким частоколом и рвом. Этот четырехугольник, имевший одни двойные ворота, заключал в себе внутренний и внешний дворы. Во внутреннем дворе, кроме дома Шамиля , было

расположено жилье некоторых должностных лиц и прислуга, здесь также находились хозяйственные постройки. Судебное помещение, государственное казначейство и гостиница тоже входили в этот двор. На внешнем дворе в случае необходимости и во время празднеств собирался народ. Здесь же поменялся арсенал и имамская стража. Недалеко от замка находился пороховой погреб, охраняемый муртазеками. Одним словом, столица отражала материально-технический уровень горского государства. Жизнеспособность и долговечность «теократической державы Шамиля», ее политических институтов и административно-территориального устройства напрямую зависели от военного потенциала участников освободительного движения. Война стала стихией в процессе которой появилось на свет не совсем окрепшее, но свободолюбивое и независимое государство. В этом заключалась «созидательная» функция войны, но страшнее была разрушительная сила, которой горцы противопоставили всю свою военную мощь и неистребимую силу духа.

Список использованной литературы 1. См. Приложение № 1. 2. Гакстгаузен А. Закавказский край. Путевые впечатления и воспоминания. СПб., 1857. Ч. 2. С. 208-2010. 3. Покровский Н.И. Мюридизм у власти // Историк-марксист. 1934. № 2. С. 45. 4. Смирнов Н.А. Турецкая агентура под флагом ислама. Восстание шейха Мансура на Северном Кавказе // Вопросы истории религии и атеизма. М., 1950. С. 24. 5. Марков С. Очерки Кавказа. СПб., 1904. С. 528. 6. Дегоев В. Указ. соч. С. 5. 7. Покровский Н.И. Кавказские войны и имамат Шамиля / под ред. В.Г. Гаджиева, Н.Н. Покровского. М., 2000. С. 350. 8. Покровский М.Н. Дипломатия и войны царской России в ХIХ столетии. М., 1923. С. 212. 9. Айдамиров А. Указ. соч. С. 67. 10. Гаджи Али. Сказание очевидца о Шамиле // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1873. Вып. VII. С. 56. 11. РГВИА. Ф. 205. Оп. 1. Д. 128 Л. 12. 12. РГВИА. Ф. ВУА. Д. 1293. Ч. 2. Л. 30. 13. Бушуев С. Указ. соч. С. 87. 14. Руновский А. Указ. соч. С. 13. 15. Магомедов Р.М. К воросу о характере движения горцев Кавказа в 1-й половине XIX в. Махачкала, 1947. С. 22. 16. Иванов И. Чечня // Московитянин. 1851 № 19-20. С. 98. 17. Низам Шамиля… С.10. 18. РГВИА. Ф. 13454. Оп. 8. Д. 217. Л. 2. 19. Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20-50-е годы XIX в.: сб. документов. Махачкала, 1959. С. 107. 20. Хожаев Д. Чеченцы в Русско-Кавказской войне. Грозный, 1998. С. 138-139. 21. Рамазанов Х.Х., Рамазанов А.Х. Шамиль. Махачкала, 1990. С. 10. 22. Юров А. 1844-й год на Кавказе // Кавказский сб. Тифлис, 1883. Т. VII. С. 216. 23. Бушуев С. Указ. соч. С. 91. 24. Юров А. Три года на Кавказе. 1837-1839 // Кавказский сб. Тифлис, 1884. Т. VIII. С. 62.

25. Гаммер М. Указ. соч. С. 154. 26. Кровякоков Н. Шамиль. Черкесск, 1990. С. 58-59.

Участие Азербайджана в I мировой войне (июль 1914 года -май 1918 года) Рашад Рустамов, Доктор философии по истории, Институт Истории НАНА Участие Азербайджана в I Мировой войне можно разделить на два условных периода. В первый период, который охватывает с июля 1914 года по октябрь 1917 года, Азербайджан принимал участие войне в качестве российской провинции. Несмотря на то, что азербайджанцы были освобождены от воинского призыва, отдельные представители знати все же принимали участие в боевых действиях в качестве офицеров российской армии. Из азербайджанцев - добровольцев был создан Татарский полк, который состоял и 400 сабель (1. стр.20). Этот полк входил в состав Кавказской конной туземной дивизии. Освобождение мусульманского населения Азербайджана и Средней Азии от воинской повинности было одним из проявлений недоверия царизма к мусульманскому населению России. Кроме освобождения от воинской службы в Российской империи в отношении мусульманского населения страны также существовал ряд других ограничений в области образования и государственной службы. Отмена этих ограничений являлось одним и требований политической элиты мусульманских народов входящих в состав Российской империи. Февральская революция 1917 года полностью изменила политическую ситуации в России. Многие ограничения в отношении «инородцев» (Так в империи называли не православную часть населения) были отменены. Временное правительство, образовавшееся после Февральской революции, провозгласило право народов на самоопределение в составе России. Но Временное правительство не смогло решить стоящие перед страной проблемы. Так не было выполнено основное требование крестьян, которые составляли большую часть населения тогдашней России, о наделении их землей. Это лишило Временное правительство поддержки армии, и которая в основном состояла из мобилизованных крестьян. Дезертирство приобрело массовый характер. Временное правительство пыталось предотвратить развал армии путем ее национализации. Армия должна была состоять из отдельных национальных частей. Национализации также подлежала и Кавказская армия. По мнению руководителей Временного правительства, Кавказская армия должна была состоять из четырех армянского, грузинского, украинского и русского корпусов (2, лист 35). При этих корпусах должны были быть созданы мусульманские полки, которые должны были состоять из представителей мусульманских народов Кавказа. Это намерение Временного правительства встретила резкий протест со стороны

политических деятелей Азербайджана, требовавших предоставления мусульманам равных с христианскими народами прав. Требования азербайджанских политических лидеров было поддержано со стороны других мусульманских народов Кавказа. Временное правительство было вынуждено пойти на некоторые уступки мусульманским народам. Так Кавказская туземная конная дивизия, которая после Февральской революции стал корпусом, была направлена на Кавказ. В составе корпуса были созданы два Дагестанских полка и Осетинская бригада. Переведенный в Кавказ корпус был расквартирован по национальному признаку. Татарский полки, состоящий из азербайджанцев был размещен на территории Азербайджана. В апреле 1917 года в Баку состоялся съезд мусульман Кавказа. Этот съезд фактически стал собранием политических и общественных сил Азербайджана. Съезд принял резолюции, в которых требовалось создание в России федеративного государства. По мнению делегатов, данный государственный строй России наиболее отвечал интересам мусульманских народов этой страны. А состоящий в октябре 1917 года съезд партии Тюркских федералистов Мусават указал в своей программе территории будущей Азербайджанской Автономии, которая должен был войти в состав Российской Федерации. Считаем необходимым отметить, что за создание в России демократической федеративной республики выступали большинство действующих на территории страны политических партий. Нерешенность стоящих перед страной проблем привел к возникновению нового политического кризиса, который завершился октябрьским переворотом 1917 года. Новое правительство во главе с Лениным вышла из Антанты, и отказалось от участия в войне против Четвертного союза. Таким образом, завершился первый период участия Азербайджана в I Мировой войне. И начинается второй период, когда в военные действия против одного и членов Четвертного союза Османской империи были втянуты созданные на территории Южного Кавказа Закавказский Комиссариат, а затем и Закавказский Сейм. В создании этих органов власти активное участие принимали политические деятели Азербайджана. Большинство действующих на территории Южного Кавказа национальных и политических партий отказалось признать легитимность нового правительства во главе с Лениным. В ноябре 1917 года действующие на территории Южного Кавказе крупнейшие политические организации Кавказский Областной комитет РСДРП (меньшевиков), партия Дащнакцутюн и партия Мусават, создали новое правительство - Закавказский Комиссариат. В советской и в том числе и азербайджанской историографии сложилась тенденция, согласно которой Закавказский комиссариат взял курс на создание независимого государства на Южном Кавказе. Но это было вовсе не так. Заккомиссариат был создан в качестве временного органа власти, до разрешения вопроса власти в России. Не случайно председатель Краевого совета Кавказской армии Донской вошел в его состав в качестве военного комиссара. Закавказский комиссариат распространил свою власть также и на оккупированную Российской армией турецкие территории. Это в скором времени привело к столкновениям между Закавказским Комиссариатом и Османской империей. После создания Закавказского комиссариата военный министр Турции Энвер паша обратился к этому органу власти с предложением начать заключению мирного договора. Однако правительство Южного Кавказа отказалось от этого предложения, но согласилось на заключение перемирия (3, с. 36).

Перемирие было заключено 5 декабря 1917 года в Эрзинджане. После октябрьского переворота солдаты Кавказской армии в массовом порядке стали покидать оккупированные территории Османской империи. Их заменили части Армянского корпуса, которые официально являлись частями Кавказской армии. Воспользовавшись уходом российских войск, армянские части начали массовое истребление мирного турецкого населения. Это вынудило турецкое командование нарушить условия перемирия и перейти в наступление. Армяне оказались плохими воинами. Они не смогли оказать должного сопротивления и стали покидать вверенные им позиции. Азербайджанцы в военных действиях против Турции участия не принимали. Создание Мусульманского (азербайджанского корпуса началось лишь в декабре 1917 года. Но в отличие от Армянского и Грузинского корпусов создание Мусульманского корпуса столкнулось со многими препятствиями. Азербайджанцев, как известно не призывали на воинскую службу в период существования монархии. Это привело к тому, что в Мусульманском корпусе чувствовался недостаток военных кадров. Единственной азербайджанской боеспособной воинской частью долгое время оставался Татарский полк. В феврале 1918 году из депутатов, выбранных в Учредительное собрание России от Южного Кавказа, был создан Закавказский Сейм (4. 8 февраля 1918 года №3.с.1). В марте 1918 года в Брест – Литовске был заключен мирный договор между Россией и Четвертным Союзом. Согласно условиям этого договора, Россия отказывалась от притязаний на территории Батуми, Ардагана и Карса. Российские войска должны были быть выведены из этих территорий. После заключения этого мирного договора турецкое командование потребовала от командования Кавказской армии и руководства Закавказского Сейма освободить вышеназванных территорий. Грузинская и армянские фракции были категорически против принятия условий Брест – Литовского мирного договора. Политические лидеры Грузии считали Батуми и Ардаган неотделимой частью своей родины. Армянские политические деятели намеревались включить территорию Карса в состав будущего армянского государства. Хотим отметить, что Закавказский Сейм всячески отказывался от провозглашения независимости Южного Кавказа. Лидеры армянских и грузинских политических партий представленных в Сейме продолжали надеяться на мирное решение вопроса власти в России. По мнению армянских и грузинских делегатов Заксейма лучшим вариантом для решения политического кризиса в России являлось создание коалиционного правительства, в котором были бы представлены все социалистические партии. Однако как показало время, большевики вовсе не собирались делиться властью с кем-либо. Нужно учитывать то, что экономическая программа этих партий мало чем отличалась от программы большевистской партии. И грузинские меньшевики, и армянские дашнаки, как и большевики выступали против сохранения частной собственности на средства производства. Представители азербайджанской фракции были категорически против установления всяких отношений с большевиками. После заключения Брест – Литовского мирного договора руководство Заксейма было вынуждено согласиться на проведение мирной конференции с Османской империей. Конференция началась 14 марта 1918 года в городе Трабзон, который в то время находился под контролем большевиков. Во время конференция руководитель турецкой делегации Рауф Орбай потребовал от закавказской делегации признать условия Брест – Литовского мирного договора и определить государственный статус Южного Кавказа. Большинство делегатов Закавказского

Сейма, в том числе и представители азербайджанской фракции, высказались против принятия условий Османской империи и за военные действия с Турцией. Отношение азербайджанской фракции к вопросу о турецких требованиях требует особого рассмотрения. Территории, которые требовала Османская империя, не имели отношения к Азербайджану, и их принятие не противоречило национальным интересам Азербайджана. Наоборот принятие этих требований означало приближения к границам Южного Кавказа армии Турции, которая являлась естественным союзником Азербайджана. Однако мартовские события в Баку 1918 года, во время которых были вырезано около 12 тысяч азербайджанцев, поставили под угрозу само существование азербайджанской нации. Ведь дашнако – большевистский Бакинский Совет народных комиссаров во главе с Шаумяном вовсе не собирался ограничиться лишь территорией Баку и собирался захватить весь Азербайджан, что неизбежно привело бы к массовой резне азербайджанцев. Отказавшись от поддержки резолюции Заксейма, азербайджанская делегация могла оказаться в полном одиночестве в борьбе с Бакинским Совнаркомом. Военные действия привели к разгрому частей армянского корпуса. Закавказский Сейм был вынужден принять условия турецкой стороны. Был также определен государственный статус Южного Кавказа как того требовала Турция. Закавказский Сейм провозгласил создание Закавказской Демократической Федеративной Республики, состоящей из Азербайджанской, Грузинской и Армянской Автономных Республик. 11 мая 1918 года в Батуми были начаты новые переговоры. Во время этих переговоров было выявлено полная противоречивость национальных интересов Азербайджана Грузии и Армении. 25 мая 1918 года грузинская делегация вышла из состава Закавказского Сейма. 26 мая 1918 года была провозглашена создание Грузинской Демократической Республики. 28 мая свою государственность объявили азербайджанская и армянская делегации. Таким образом, завершился второй период участия Азербайджана в I Мировой войне. Список использованной литературы 1. Стеклов. Армия Мусаватского Азербайджана. Баку, Аз ГИЗ, 1928, 68 с. 2. Архив политических партий и общественных движений Азербайджанской Республики. Фонд 1048. Опись №1, Дело 40. 3. Hяsяnли C. Azяrbaycan beynяlxalq mцnasиbяtlяr sиstemиndя (1918-1920-cи иllяr). Bakı, Azяrneşr, 1993. с.362. 4 «Борьба» (газета).

Из сборника «К 100-летию начала первой мировой войны: Малоизвестные страницы истории, уроки прошлого и призыв к будущему». материалы международной конференции. Баку, 23-24 мая 2014 года.

Политическая обстановка в Дагестанской области в 1914-1916 годы Юсуп Магомедович Идрисов, к.и.н., старший преподаватель кафедры гум-х наук Института народов Кавказа имени Шамиля (г. Хасавюрт, Дагестан). 1914 год для российского правительства стал годом тяжелейшего кризиса во внешней и внутренней политике империи. К 1914 г. совершенно запуталась ситуация на Балканском полуострове, где бывшие военные союзники Болгария и Сербия не могли поделить отнятые у Османской империи территории. Кризис же во внутренней политике был, в значительной степени, вызван падением популярности правящей династии, которой ни крайне правые, ни либералы, ни социалисты не могли простить еѐ зависимости от придворной камарильи и, особенно от фигуры Г. Распутина. Летом 1914 г. правительство увидело шанс сплотить общество вокруг императора в борьбе против единого врага в лице Германии, Австро-Венгрии и Османской империи. После объявления о начале I мировой войны дагестанское общество, в целом лояльно, отнеслось к своему общегражданскому долгу. На границу с АвстроВенгрией были направлены два дагестанских конных полка, влившихся в так называемую «Дикую дивизию». Во второй половине августа 1914 года в городе Петровске Дагестанской области приставом II части (то есть городской полиции) Хаджи-Кубаном ХанМагомедовым был задержан прусский поданный юрист Эрнст Вильгельм Гребнер. В протоколе задержания приставом отмечалось, что немец «очень хорошо разговаривал с ним на местном татарском языке», притом, что ранее никогда в Дагестанской области не бывал[ЦГАРД Ф. 66. Оп. 5. Д. 37. Л. 10]. Характеризуя сложившуюся к концу 1914 г. в области обстановку новый дагестанский генерал-губернатор князь Георгий Татарханович Дадешкилиани в своѐм годовом отчѐте писал: «Важнейшим событием минувшего года в жизни Дагестана явилось объявление Турцией войны России с объявлением этой войны турецкое правительство принимало меры к тому, чтобы, пользуясь преданностью населения Дагестана мусульманской религии, вызвать в нѐм движение в пользу единоверной ему Турции и оказать последней реальную помощь поднятием в Дагестане, по примеру 1877 г., народного восстания. Для достижения этой цели в Дагестан были направлены из Турции эмиссары с письмами и воззваниями к некоторым влиятельным в Дагестане лицам». Согласно губернатору турецкие спецслужбы даже организовали попытки доставить в область оружие для участников предполагаемого восстания, но потерпели в этом неудачу. По его словам: «…неудаче турецкой агентуры способствовало то, что настроение интеллигенции Дагестана и широких слоѐв народа совершенно не похожи на то настроение, которое наблюдалось в 1877 г. В то время население, недавно покоренное силою русского оружия, будучи незнакомо с основами русского

управления, могло опасаться нарушения уклада его жизни, обычаев и главное гонения на его религию. Ныне, когда население на многолетнем опыте русского управления практически убедилось, что ни его укладу жизни, ни обычаям, ни религии не грозит никакой опасности…, несомненно, не имеется почвы и для волнений» [ЦГАРД Ф. 2. Оп. 2. Д. 70. Лл. 18, 23]. В 1916 г. Г.Т. Дадешкилиани в докладе Кавказскому наместнику указывал: «Доминирующим желанием и надеждой мусульман-туземцев является, надежда на то, что за их лояльное и корректное поведение во время войны им предоставят право жить так, как жили их предки, и установившийся веками уклад их жизни не будет нарушен» [ЦГА РД Ф. 2. Оп. 7. Д. 33 а. Л. 5]. Дагестанские полки принимали самое активное участие в боях с австро-венгерской армией, в частности в знаменитом Брусиловском прорыве, неся при этом немалые потери. Среди погибших был и сын дагестанского губернатора Татархан Георгиевич Дадешкилиани. 8 августа 1916 года состоялись его торжественные похороны на Холме чести в городе Темир-Хан-Шура [Дагестанские областные ведомости, 14 августа 1916]. По нашему мнению, в вышеприведѐнном отчѐте Г.Т. Дадешкилиани переоценивал лояльность дагестанского духовенства, в среде которого уже сложилась оппозиционная царским властям группа Нажмутдина Гоцинского. Последний, по свидетельству Н. Нариманова, в 1916 г. при встрече с ним заявил тому, что с нетерпением ждѐт прихода турок и готов участвовать с их приближением в восстании против царя [Доного, 189 ]. В соседней с Дагестаном Терской области муллы также все чаще заканчивали свои молитвы призывами: «Да сгинет род царя!» и предрекали скорый приход «людей с чѐрным флагом», то есть турок [Матвеев, 34]. В Северном Дагестане, административно входившем в Терскую область, росло недовольство требованием подвод и рабочей силы на фронтовые инженерные работы. Дагестанцев особенно задело то, что правительственный указ о мобилизации рабочей силы совпал со священным для мусульман месяцем Рамазан, пришедшимся в 1916 г. на июнь. Указ также нарушал прежние договоренности правительства с инородцами о замене призыва в армию выплатой военного налога. Как итог народного недовольства можно рассматривать, вспыхнувшее в Хасавюртовском округе Аксайское восстание, вызванное злоупотреблениями чиновников при реквизиции подвод. Восстание было жестоко подавленно царскими войсками[История Дагестана, 289]. Аналогичные волнения имели место и в Караногайском приставстве[Безугольный, 36]. Как свидетельствуют жандармские донесения, сторонники Н. Гоцинского готовились к массовому выступлению по сценарию среднеазиатских событий 1916 г., и им помешало только отказ бакинского миллионера З. Тагиева поддержать их шаг своим авторитетом и призвать к восстанию и азербайджанцев [Доного, 88]. Вместе с тем необходимо учитывать, что главной побудительной причиной недовольства народных масс было вовсе не сочувствие к воюющим мусульманам туркам или нежелание нести трудовые повинности, а вызванный войной упадок сельского хозяйства и снижение доходов населения. Посевные площади в годы войны уменьшились на 30%, поголовье лошадей на 32%, овец на 35% [Губаханова, 37]. Другие факторы лишь увеличивали рост протестных настроений у населения. На фоне поражений царской армии и беспрецедентного дефицита самых жизненно-

важных продуктов, всѐ большее доверие вызывают казавшиеся прежде утопическими лозунги социалистических организаций. Будущий председатель Совнаркома ДАССР, выходец из семьи обедневших кубинских беков, Керим Мамедбеков в 1915 г., будучи учеником реального училища, вступил в действовавший в Дербенте нелегальный ученический кружок «Умуд» («Надежда»)[РФ ИИАЭ ДНЦ РАН Ф.2. Оп.1 Д. 845. Л. 249]. В этом же кружке состояли реалисты: М. Рзаев, Х.-Д. Тагиев, А. Мамедбеков, М. Шахбазов, М. Алиев, А. Султанов и др. Главным направлением деятельности кружка была агитация против войны, имевшая скорее характер религиозной, нежели классовой солидарности с народами противоположной Антанте коалиции. Идеологом кружка являлся издатель и журналист Х.-М. Аминтаев, организовавший в Дербенте в годы Первой мировой войны подпольную типографию «Нур» («Свет»), печатавшую антивоенные прокламации на азербайджанском языке [Акмурзаева З.М., 35]. В 1916 г. в своих листовках, разбрасываемых в городе и в казармах воинских частей, члены кружка обвиняли царское правительство в организации массовой резни российских мусульман в Средней Азии и Карсской области. В том же году кружок распался на мусульманско-националистическое и социалистическое крыло. Представители социалистического меньшинства влились в кружок дербентского учителя социал-демократа Якова Маркуса [Акмурзаева З.М., 35].

Список использованной литературы 1. Акмурзаева З.М. Молодѐжное движение в Дагестане в первой половине XX в. Махачкала: ДГПУ, 2006. 2. Безугольный А. Ю. Народы Кавказа и Красная Армия. 1918 - 1945 годы. М.: Вече, 2007. 3. Губаханова Р.А. Национальная политика России в Дагестане в начале XX в. (1900 -февраль 1917 гг.) // РФ ИИАЭ ДНЦ РАН Ф. 3 Оп. 1. Д. 301. 4. Дагестанские областные ведомости, 14 августа 1916 5. Доного Х.-М. Нажмуддин Гоцинский: общественно-политическая борьба в Дагестане в первой четверти XX в. – Махачкала: ИПЦ ДГУ. 2005. 6. История Дагестана. Т. I. М.: Главная редакция восточной литературы, 1968. 7. Матвеев В.А. Российская идентичность мусульман Северного Кавказа в условиях геополитических вызовов начала XX в. // Известия вузов. СевероКавказский регион. Ростов на - Дону , 2005. № 2. 8. РФ ИИАЭ ДНЦ РАН Ф.2. Оп.1 Д. 845. Л. 249 9. ЦГА РД Ф. 2. Оп. 7. Д. 33 а. 10. 9. ЦГАРД Ф. 2. Оп. 2. Д. 70. 11. ЦГАРД Ф. 66. Оп. 5. Д. 37. Из сборника «К 100-летию начала первой мировой войны: Малоизвестные страницы истории, уроки прошлого и призыв к будущему». материалы международной конференции. Баку, 23-24 мая 2014 года.

Участие представителей Карачая в Первой Мировой войне Батчаев Шамиль Мухтарович, Государственный архив Карачаево-Черкесской Республики начальник отдела использования и публикации документов В июле 1914 г., после начала войны с Германией, в Карачае, как и на всем Кавказе прошли сельские сходы. На них горцы выразили свою полную поддержку правительству и обратились с просьбой о сформировании, за собственный счет, добровольческих конных частей для участия в войне. Учитывая воинскую доблесть и мужество, проявленные горцами Кавказа в предыдущих войнах, разрешение было незамедлительно дано. В Карачае, как и повсюду начался набор добровольцев. Вместе с другими горцами Баталпашинского отдела, карачаевцы вошли в состав 3-й сотни Черкесского конного полка, который, наряду с пятью другими полками, вошел в состав Кавказской туземной конной дивизии. Всего в первоначальный состав сотни вошло 92 всадника из карачаевских селений (1). Пройдя курс подготовки на Кавказе, в октябре кавказские полки выступили в Подольскую губернию. Там всадники продолжили учебу, а в начале декабря вышли на участок фронта в Карпатских горах, где им предстояло начать свой боевой путь 8 декабря 1914 г. В боях в декабре 1914 – январе 1915 гг. многие карачаевцы заслужили награды. Георгиевские кресты IV степени получили: младшие урядники Леон Дудов (№ 159478), Магомет-Герий Крым-Шамхалов (№ 183986), Сеит-Бий Крым-Шамхалов (№ 159476), всадники Токмак Халкечев (№ 159479) (он первым из состава дивизии заслужил крест – в первом бою 8 декабря), Хаджи-Мурат Чомаев (№ 184008), Бекир-Бий Крым-Шамхалов (№ 184009), Хаджи-Бекир Аппаев (№ 184023), КонакБий Хубиев (№ 184010), Бек-Мырза Борлаков (№ 183988), Махсут Хапаев (№ 184012), Даут Акачиев (№ 184014). Трое воинов были представлены к крестам III степени: всадники Бекир-Бий Крым-Шамхалов, Хаджи-Мурат Чомаев, а урядник Леон Дудов был награжден (№ 15569) (2). Георгиевские медали IV степени получили: урядники Харун Калабеков (№ 214303), Аскер-Бий Коджаков (№ 214304), всадники Хаджи-Мырза Крым-Шамхалов (№ 112814) (он первым в дивизии заслужил медаль – в первом бою 8 декабря), Шамай Узденов (№ 112812), Салим Казанлиев (№ 214320), Аслан-Бек Тебуев (№ 214319), Караджаш Темирезов (№ 214321) Азамат-Герий Катчиев (№ 214322), Джатдай Байрамуков (№ 214323). Представлены к награждению медалью приказный БекМырза Борлаков, всадник Бекир-Бий Крым-Шамхалов (3). За бои в феврале 1915 г. Георгиевскими крестами IV степени были награждены: всадники Атлы Шаманов (№ 273413), Мусса Салпагаров (№ 273415), Сохта Тоторкулов (№ 273416), III степени - младший урядник Сеит-Бий Крым-Шамхалов

(№ 44272), представлен - всадник Хаджи-Бекир Аппаев. Георгиевские медали IV степени получили: урядники (старший) Хаджи-Мырза Кочкаров (№ 235188), Хаджи-Мырза Абайханов (№ 325702) Хаджи-Мурат Чомаев (№ 325672), приказные Бек-Мырза Борлаков (№ 325704), Касай Бедраев (№ 325676) всадники Крым-Герий Тохчуков (№ 325703), Алибек Байрамуков (№ 325706), Хаджи-Бекир Кубеков (№ 325705), Азрет Калабеков (№ 325723), Шахым-Герий Лепшоков (№ 325725), Осман Шамасуров (№ 325726), Ханат Джатдоев (№ 325669), Узеир Байрамуков (№ 325670), Джамболат Болуров (№ 235191) (4). По итогам зимних боев урядники Сеит-Бий Крым-Шамхалов и Магомет-Герий Крым-Шамхалов, были произведены в офицеры (5). С марта кавказские полки несли важную службу по обороне по реке Днестр. В конце апреля – начале мая российские войска, в том числе и полки Кавказской конной дивизии, предприняли успешное наступление на правый берег Днестра. Карачаевские всадники заслужили 3 Георгиевских креста IV степени: урядник Хаджи-Мырза Абайханов (он уже имел низшую степень креста за русско-японскую войну и должен был получить крест III степени), всадники Джатдай Байрамуков (№ 273522), Юсуп Байрамкулов. (№ 273524). Георгиевские медали IV степени получили всадники Магомет Хубиев Юнус Гочияев, младший урядник Магомет-Герий Крым-Шамхалов (6). Однако вскоре наступление было остановлено превосходящими войсками противника и полки дивизии перешли к обороне, отражая многочисленные атаки неприятеля. В конце мая австро-венгерские войска перешли в решительное наступление и кавказские полки были вынуждены перейти на левобережье Днестра. В июне, июле и августе 1915 г. всадники дивизии продолжали нести оборону на берегу Днестра. В этих боях Георгиевские кресты заслужили 15 представителей Карачая: III степени: младшие урядники Хаджи-Мурат Чомаев (№ 25095), Аслан-Бек Кулов (№ 64203), всадник Джатдай Байрамуков (№ 44648); IV степени - всадники Хамит Байрамуков (№ 281672), Унух Байрамкулов (№ 281676), Локман Гаджаев (№ 281678), Хызыр Узденов (№ 357930), Магомет Кочкаров (№ 357932). Представлены к крестам IV степени были урядник Аскер-Бий Коджаков, всадники Зекерья Бостанов, Унух Коркмазов. За особые отличия Георгиевские кресты от имени императора заслужили: старшие урядники Хаджи-Мырза Кочкаров (III степени - № 62187), Леон Дудов (II степени № 12597), Аскер-Бий Коджаков (IV степени - № 406225), всадники Бекир-Бий Крым-Шамхалов (III степени - № 80051), IV степени - Хаджи-Мырза КрымШамхалов (№ 282527), Юсуп Узденов (№ 406198), Крым-Герий Тохчуков (№ 406282) (7). Георгиевские медали IV степени получили: приказные Солтан Салпагаров (№ 337755), Магомет Мамедов (№ 337756), всадник Магомет-Герий Борлаков (IV степени - № 337759), представлены - урядники Леон Дудов, Хаджи-Мурат Чомаев, всадники Азрет Биджиев, Хызыр Узденов. В сентябре Кавказская конная дивизия была передислоцирована на левобережье реки Стрыпи, где всадникам вновь пришлось отражать наступление австровенгерских частей. В конце сентября российские войска предприняли широкое

наступление на правобережье Стрыпи. С октября 1915 г. по май 1916 г. Кавказская конная дивизия занимала позиции на левом берегу Днестра, отбивая все попытки противника переправиться через реку. Всадники-карачаевцы вели боевую разведку, несли службу в сторожевом охранении, отражали разведку неприятеля, заслуживая своей отвагой новые награды. Георгиевские кресты III степени заслужил младший урядник Солтан Салпагаров (№ 64673), IV степени - всадники Бабулач Шидаков – (№ 617977) Наныу Тохчуков (№ 463646) /он уже имел крест за русско-японскую войну 1904-1905 гг. и должен был получить крест III степени/. Георгиевскую медаль получил всадник БекМырза Тамбиев (IV степени - № 337551) (8). В ноябре в дивизии был проведен парад Георгиевским кавалерам. Среди карачаевцев это высокое звание носили более 30 человек. А в конце 1915 г. по всем полкам прошли собрания, на которых Георгиевские кавалеры выбирали из своей среды "храбрейшего" всадника. В 3-й сотне Черкесского полка этой высокой чести удостоился урядник Аслан-Бек Кулов из карачаевского селения Ташкепюр. Заслуживший в войне с Японией свой первый крест, он прибыл на фронт весной 1915 г. с запасной сотней первой очереди и уже вскоре получил крест III степени (9). Орденами Св. Станислава III степени с мечами и бантом за мужество, проявленное в летних и осенних боях, были награждены прапорщики Сеит-Бий Крым-Шамхалов и Магомет-Герий Крым-Шамхалов (10). Многие всадники получили чины приказных и урядников. К этому времени слава о боевых действиях Кавказской туземной конной дивизии разнеслась не только по всей России, но и за ее пределами. Австро-венгерские войска крайне нежелательно вступали в бой, если знали, что им будут противостоять кавказские полки. За свою неукротимую энергию и беззаветную храбрость, а также колоритное кавказское обмундирование, дивизия получила название "дикой". Успехи дивизии, которая стала одним из лучших подразделений российской армии, вызвали желание правительства пересмотреть постановления о воинской обязанности с целью привлечения горцев к военной службе. Однако эти проекты так и не были осуществлены. В начале 1916 г. полки Кавказской конной дивизии по-прежнему несли боевую службу на берегу Днестра, ведя в то же время усиленную подготовку к широкомасштабному наступлению войск Юго-Западного фронта под командованием генерала А.А. Брусилова. Наступлением это началось 22 мая и вошло в историю под названием Брусиловского прорыва. В июне и июле всадники дивизии, закрепившись на своих позициях, отбивали контратаки противника и осуществляли боевую разведку. В середине июля 1916 г. российские войска вновь перешли в наступление на города Тлумач и Станиславов. Наступали и полки Кавказской конной дивизии. В течение двух недель они прошли десятки километров, отбрасывая противника. Всадники-карачаевцы особо отличились в боях под селениями Грушка, Тысменица, Королювка, городом Станиславовом. Георгиевскими крестами IV степени были награждены всадники Конак-Бий Хасанов (№ 913866), Шамиль Темирболатов (№ 913867), Исмаил Мамчуев (№ 913868), Хамит Семенов (№ 968562), III степени - старший урядник Аскер-Бий Коджаков (№ 181303), приказный Хаджи-Мырза Крым-Шамхалов (№ 67672), II степени - младший урядник Джатдай Байрамуков (№ 31193).

Георгиевские медали IV степени получили всадники Абдул-Хамит Семенов (№ 913714), Ахмат Хасанов (№ 913700) (11). В начале октября 1916 г. Кавказская конная дивизия была передислоцирована и заняла новые боевые позиции в Лесистых Карпатах. В течение полутора месяцев всадники дивизии прикрывали южный фланг российских войск, отражая все попытки противника перейти в наступление со стороны Венгрии. В конце августа 1916 г. в военные действия на стороне Антанты вступила Румыния. Однако вскоре румынские войска стали терпеть поражение. Выполняя свой союзнический долг, российское правительство организовало Румынский фронт, куда были посланы значительные силы, в том числе и Кавказская конная дивизия. В течение декабря 1916 г. кавказские полки вели бои с отборными частями немецких войск в районе городов Роман и Бакеу, юго-западнее Ясс. К началу 1917 г. полки закрепились на своих позициях и активных боевых действий уже не вели. За доблесть, проявленную в декабрьских боях, Георгиевскими медалями были награждены урядник Наныу Тохчуков (№ 938129), всадники Шогаиб Байкулов (№ 938671), Хызыр Каракетов (№ 1118360), III степени - старший урядник Хаджи-Мурат Чомаев (№ 177277) (12). Корнет Магомет-Герий Крым-Шамхалов заслужил орден Св. Станислава II степени с мечами и бантом, а корнет Сеит-Бий Крым-Шамхалов – орден Св. Анны II степени с мечами и бантом В конце января 1917 г. дивизия вышла с территории Румынии в Бессарабию и расположилась на отдых. Всадники не только отдыхали, но проводили различные виды боевой учебы, маневры и т.п. После падения самодержавия, в марте 1917 г. дивизия принесла присягу на верность Временному правительству и продолжала вести боевую подготовку. В отличие от многих частей, поддавшихся пораженческой пропаганде, дезертировавших с фронта, всадники дивизии сохраняли в своих рядах дисциплину, служебную субординацию и верность воинскому долгу. В середине июня 1917 г. началось крупное наступление российских войск ЮгоЗападного фронта. Кавказская конная дивизия участвовала в нем в составе 12-го армейского корпуса 8-й армии. В течение недели, с 25 июня по 2 июля, кавказские полки в составе корпуса вели победоносное наступление на города Галич и Калуш. 27 июня близ селения Блудники произошел бой, который стал памятным для всей дивизии. Его героями стали всадники и офицеры 3-й сотни Черкесского полка. Под сильнейшим огнем они переправились через реку и выбили противника, имевшего несколько линий обороны, из Блудников – села, имевшего важное стратегическое значения для дальнейшего наступления. Георгиевские медали "За храбрость" IV степени заслужили всадники Мамурай Узденов, Сеит-Бий Тохчуков Возможно, тогда заслужил Георгиевский крест I степени Джатдай Байрамуков, по некоторым сведениям, полный Георгиевский кавалер. Корнет Сеит-Бий Крым-Шамхалов был награжден за этот бой Георгиевским оружием, а корнет Магомет-Герий Крым-Шамхалов заслужил орден Св. Георгия IV степени – высший боевой орден в российской армии (13). Всего за три г. военных действий дивизии орден Св. Георгия IV степени получат 6 офицеровгорцев, Георгиевское оружие – 16 горцев. Кавалерами же обеих этих наград – самых почетных военных наград России, - станут только корнет Магомет-Герий

Крым-Шамхалов и полковник 2-го Дагестанского полка Арацхан Хаджи Мурат (14). К началу июля противник, получивший подкрепление, перешел в контрнаступление. В связи с тем, что 7-я и 11-я армия, которые должны были вести боевые действия совместно с 8-й армией, были полностью деморализованы и дезертировали с позиций, основной удар противника пришлось принять частям 8-й армии. Вместе со всеми, ожесточенные контратаки неприятеля отражали и всадники кавказских полков. Проявляя чудеса храбрости и героизма, горцы всячески задерживали наступление противника, сами с успехом переходили в контратаки, тем самым, давая возможность пехотным частям отступить без потерь. В условиях всеобщего хаоса и паники, кавказские полки оставались одним из немногих боевых подразделений, сохранявших в своих рядах порядок и дисциплину. По окончанию отступления, дивизия расположилась на отдых в Подольской губернии. В августе приказом Главнокомандующего генерала Л.Г. Корнилова она была передислоцирована в Псковскую губернию. В состав дивизии вошли новые полки, и она была развернута в корпус. Надо сказать, что к концу лета 1917 ситуация в России крайне обострилась. В поисках ее разрешения часть политических сил решила предпринять активные действия по установлению в стране твердого порядка. Заговорщиков возглавил генерал Корнилов, подготовивший поход верных ему войск на Петроград с целью захвата власти и разгона Советов. Особое место в планах Корнилова отводилось полкам Кавказского конного корпуса, почему он и был переброшен поближе к столице. Однако сами горцы вовсе не желали становиться пешками в политических играх российских политиков. Они отказались от продвижения на Петроград и заявили о преданности Временному правительству. После этого дивизия была отправлена для отдыха на Кавказ. Этим заканчивается участие карачаевцев в первой мировой войне в составе Кавказской конной дивизии. Однако несколько офицеров-карачаевцев служило в других частях. Это Бабула Кочкаров, Юнус Джаубаев, Хызыр Акбаев, братья Мырзакул и Басханук Крым-Шамхаловы. За свою храбрость они были награждены боевыми орденами. Кроме того, большую помощь российским войскам на Кавказском фронте оказало гражданское население Карачая. Были выделены подводы, продовольствие, помощь благотворительным организациям. Таким образом, карачаевцы, как и другие народы Кавказа,в годы тяжелых испытаний проявили себя подлинными патриотами Российского государства, выдвинув из своей среды отважных воинов, с честью защищавших общую для всех Родину.

Сноски:

1. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 3644. Оп. 1. Д. 4. Лл.53-56. 2. Там же. Д. 14. Лл. 112-114, 189-189об; Ф. 3530. Оп. 1. Д. 152. Лл. 10521057. 3. Там же. Д. 14. Лл. 63-65об., 70, 84-88, 118-119 4. Там же. Ф.3530. Д. 127. Лл. 141-141об; Д. 120. Л. 250; Ф. 3644. Д. 14. Лл. 134-135, 137. 5. Там же. Ф. 2067. Оп. 2. Д. 915. Лл. 67-70. 6. Там же. Ф. 3644. Д. 14. Лл. 299об.-300, 304 7. Там же. Лл. 323-323об., 366-371, 397, 420, 470-471об 8. Там же. Лл. 501об.-503, 599-599об. 9. Там же. Л. 622. 10. Там же. Ф. 2134. Оп. 2. Д. 362. Л. 136. 11. Там же. Ф. 2260. Оп. 1. Д. 116. Лл. 235-240, 271-272, 276; Ф. 2067. Оп. 2. Д. 985. Ч. 3. Лл. 232-240, 213. 12. Центральный государственный архив Кабардино-Балкарской республики (ЦГА КБР). Ф. И-20. Д. 38. Лл. 68об. 13. Там же. Ф. 2134. Оп. 2. Д. 362. Лл. 136-141. Ф. 409. Оп. 4. Д. 3512. Лл. 2-6. 14. Опрышко О.Л. Кавказская конная дивизия: 1914-1917. Возвращение из забвения... –

Из сборника «К 100-летию начала первой мировой войны: Малоизвестные страницы истории, уроки прошлого и призыв к будущему». материалы международной конференции. Баку, 23-24 мая 2014 года.

Генерал Эрис-хан Алиев и другие вайнахи в Первой мировой войне (1914−1918 гг.) Арсанукаева Малика Доктор юрид наук, кандидат экон наук, доцент. Профессор Российской правовой академии Минюста России

В статье раскрываются основные этапы армейской службы генерала Эрис хана Султан Гирея Алиева, генерала от артиллерии, чеченца; история формирования, состав и подвиги национальных формирований вайнахов (чеченцев и ингушей), принимавших участие в Первой мировой войне. The article describes the main stages of military service, General Eris Khan Giray Sultan Aliyev, General of Artillery, Chechen; history of the formation, structure and exploits national formations vainakhov (Chechens and Ingush), participated in the First World War.

История России в Первой мировой войне, 150-летие начала которой отмечается 28 июля текущего года, не может быть написана без исследования участия в ней отдельных национальных формирований, включая Туземную конную дивизию, и вклада представителей Кавказа и Закавказья – новых подданных империи − в общие победы.

Эрисхан Алиев

Одним ярких представителей русского офицерства того времени является Эрис-хан Султан Гирей Алиев (30.04.1855−1920), чеченец, генерал от артиллерии (с 6 декабря 1914 г.). Первоначальное военное образование будущий генерал получил во 2-м Константиновском артиллерийском училище и в Михайловском артиллерийском училище (1876 г.). Позже закончил по I разряду, т. е. отлично, Михайловскую артиллерийскую академию [5, с. 18]. В службу вступил в 1873 г. Чин офицера присвоен 10 августа 1876 г. [11, с. 774]. Принимал участие в русско-турецкой (1877−1878 гг.) и русско-японской войнах (1904−1905 гг.). С 15 августа 1905 г. Э. Алиев находился в распоряжении главнокомандующего русскими войсками на Дальнем Востоке. С 16 мая 1906 г. командовал 5-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизией [13, л. 25 об]. 14 августа 1908 г. назначен командиром 2-го Сибирского армейского корпуса [5, с. 19] (Иркутского военного округа, штаб в г. Чите) [13, лл. 1, 25]. В чине генерала от инфантерии состоял с 6 декабря 1913 г. [13, л. 25 об.]. К началу 1914 г. генерал Э. Алиев уже давно зарекомендовал себя как смелый боевой офицер и талантливый командир. За свои заслуги на военном поприще имел следующие награды: ордена Св. Анны III степени с мечами и бантом, Св. Станислава III степени с мечами и бантом, Св. Станислава I степени с мечами, Св. Георгия IV степени, Св. Анны I степени с мечами и золотое оружие с надписью «За храбрость» [13, л. 25 об.].

5 февраля 1914 г. генерал Э. Алиев пишет рапорт о переводе в Европейскую часть России, мотивируя свою просьбу трудными условиями службы и непривычным климатом Забайкалья. В противном случае, как он признавался, ему ничего не оставалось, как только «собрать свои пожитки и бросить любимое дело, которому посвятил свою жизнь и все свои силы» [13, лл. 1-1об.]. Просьба была удовлетворена, и 8 февраля 1914 г. его назначают командующим 4-м Армейским корпусом, с которым Э. Алиев прошел всю Первую мировую войну. Назначение произошло по ходатайству командующего войсками Виленского военного округа. К моменту своего назначения генералу Э. Алиеву исполнилось 58 ¾ лет [13, л. 25]. 12 апреля 1914 г. он телеграфировал императору, что вступил в командование корпусом [13, л. 34]. В состав данного корпуса входили 30-я (командующий − генерал-лейтенант Э. А. Коляновский) и 40-я (командующий − генерал-лейтенант Н. Н. Короткевич) пехотные дивизии. Позже ему была передана 2-я пехотная дивизия. При мобилизации корпус вошел в состав 1-й армии генерала П. К. Рененкампфа. В конце сентября он передан во 2-ю армию генерала С. М. Шейдемана. В боях к западу от г. Варшавы войска под командованием генерала от артиллерии Э. Алиева сумели оттеснить противника, облегчив всей 2-й армии переход в наступление. За эту операцию 20 октября 1915 г. он был награжден орденом Св. Георгия III степени. Корпус также участвовал в большинстве важнейших военных операций: Восточно-Прусской и Лодзинской, боях при Путлуске и Нарве, а также в отступлении из Румынии [5, с. 19]. Сохранилось описание действий 30-й дивизии и еѐ командира генерала Э. Алиева в ходе Гумбиненской операции 1914 г. [12]. За заслуги в первой мировой войне был награждѐн также орденами св. Александра Невского с мечами и Белого Орла с мечами [1]. В мае 1917 г. принимал участие в Первом горском съезде, проходившем во Владикавказе. В мае 1918 г. генерал Э. Алиев выехал из Петрограда, где находился в распоряжении главнокомандующего, в Чечню. Предложив свои услуги правительству горцев Кавказа, и, получив отказ, в ноябре 1918 г. зачислен в распоряжение главнокомандующего Добровольческой армией. 13 марта 1919 г., после занятия Чечни частями генерала В. П. Ляхова, прибыл в г. Грозный. По предложению генерала А. И. Деникина 11 апреля на съезде чеченского народа избран Верховным правителем Чечни. В период его правления были разгромлены чеченские селения, не признавшие власть Добровольческой армии. В знак протеста против жесткости и насилия в отношении горцев со стороны генерала И. Г. Эрдели, командовавшего войсками на Северном Кавказе, также осуждения ответных действий горцев Э. Алиев заявил о своей отставке. После отступления Добровольческой армии из Терской области был арестован большевиками и помещен в тюрьму Грозного. Предположительно, расстрелян в 1920 г. по приговору ревтрибунала [11, с. 774]. По другим сведениям, он эвакуировался с белыми войсками в Грузию, а затем ушел в Турцию [5, с. 19]. На фронтах Первой мировой войны отличились многие чеченцы и ингуши. Так же, как и представители других народов Кавказа и Закавказья, они служили в составе специальных формирований. В августе 1914 г. наместник Кавказа генерал-адъютант граф И. И. Воронцов-Дашков обратился в Главный штаб с ходатайством о формировании пяти конных полков и одной пешей дружины из народов Кавказа. В ответ Главным управлением Генерального штаба было разработано специальное «Положение о частях, формируемых из туземцев Кавказа на время настоящих военных действий» и внесено на рассмотрение в Военный Совет. Оно предусматривало формирование: 1) из чеченцев и ингушей – Чеченского конного полка; 2) из черкесского племени адыге и абхазцев – Черкесского конного полка; 3) из населения Большой и Малой Кабарды – Кабардинского конного полка;4) из татар Бакинской и Елисаветинской губерний – Татарского конного полка; 5) из лезгинских племен Дагестана – 2-го Дагестанского

конного полка; 6) из аджарских племен Батумской области – Аджарского пешего батальона. Все эти полки сводились в одну Кавказскую конную дивизию [14, л. 1]. Ввиду того что все эти части формировались в основном из охотников – людей необученных военному делу и строевой подготовке, было признано необходимым ввести в их состав нижние чины кавказских казачьих войск. В частности: а) в конном полку – четырех вахмистров, 17 старших и 17 младших урядников, одного штаб-трубача, восемь трубачей и 16 приказных и б) в батальон – четырех фельдфебелей, 17 старшин и 32 младших урядников, одного батальонного и восемь сотенных горнистов и десять приказных. Все чины дивизии назначались распоряжением Штаба Кавказского военного округа [14, лл. 1 об. 2]. Создание национальных формирований должно было производиться согласно положению наместника на Кавказе распоряжением штаба Кавказского военного округа. Офицерский состав комплектовался наместником из офицеров, пользовавшихся доверием у населения, что должно было облегчить формирование новых соединений. Всего на пособие охотникам выделялось 363.950 руб. Единовременные расходы на формирование дивизии составили около 600.000 руб., постоянно на четыре месяца – 750 тыс. руб. [14, лл. 4-5]. Первым командиром Туземной конной дивизии был назначен великий князь Михаил Александрович. 20 февраля 1916 г. его сменил генерал-майор Д. П. Багратион [9, с. 239]. Чеченский конный полк был сформирован 9 августа 1914 г. Согласно штату в составе полка входило 22 офицеров, три военных чиновника, полковой мулла и 643 нижних чина. Полк формировался в Грозном из чеченцев Грозненского и Введенского округов. Запись охотников была организована в десяти участках начальниками указанных округов и их помощниками: в Грозненском – подполковником И. Д. Джапаридзе и капитаном С. А. Тамаевым, а в Веденском – подполковником С. Г. Караловым и к. с. Г. Д. Мальсаговым. В полк записывались целыми семьями [9, с. 29]. В полках служили также представители других народов, в основном мусульмане Кавказа и Закавказья. Офицеры переводились из других кавалерийских полков, строевые нижние чины − из казачьих полков. Среди офицеров было немало представителей аристократии. Нижние чины назывались «всадниками», получали по 25 руб. в месяц, были освобождены от телесных наказаний и имели право обращаться к офицерам на «ты» [15]. Учитывались особенности питания и традиции кавказцев[6]. «…Джигитам не надо было казенных коней, − пишет Н. Н. Брешко-Брешковский, − они пришли со своими; не надо было обмундирования − они были одеты в свои живописные черкески. Оставалось только нашить погоны…». В каждом полку имелись муллы, которых следили за моральным духом всадников [9, с. 224]. «Мулла весь в черном, а его папаха обернута зеленым, − сообщает тот же автор. − Каждый мулла на позициях со своим полком и, как у всех, у него винтовка, кинжал и шашка» [2]. За службу они представлялись к чинам и боевым наградам [9, с. 224]. Первым командиром полка высочайшим приказом от 29 августа 1914 г. был назначен подполковник А. С. Святополк-Мирский, а полковым адъютантом − поручик А.-М. А. Чермоев (чеченец) [9, с. 29, 31]. После гибели полковника А.С. Святополк-Мирского с 17 февраля 1915 г. по 30 мая 1917 г. полком командовал персидский принц Фейзулла Мирза Каджар. Он выбывал из строя только на время ранения. Из поля боя командира вынесли нижние чины полка, которые впоследствии были представлены к награждению Георгиевскими крестами. Его сменил полковник Мусалаев Джемалутдин (из узденей Дагестана) [8].

Начиная с осени 1914 г. полк принял участие в шести боевых действиях в составе 2-го Кавказского кавалерийского корпуса 11-й армии Юго-Западного фронта. 15 августа 1915 г. он был временно придан 12-й кавалерийской дивизии. В октябре того же года в составе Кавалерийской туземной дивизии 11-го армейского корпуса 9-й армии полк участвовал в боевых действиях на Юго-Западном фронте. Известно участие полка в знаменитом Брусиловском прорыве. За весь последующий период поочередно передавался в разные соединения: 1-й Заамурской пограничной пехотной дивизии, 33-й армейский корпус 9-й армии, 3-й корпус, 32-ю пехотную дивизию 4-го армейского корпуса 9-й армии, 11-й пехотной дивизии 9-й армии, 3-й Заамурскую пограничную пехотную дивизию 11-го армейского корпуса. В ноябре 1916 г. Чеченский полк передан 3-му кавалерийскому корпусу 4-й армии Румынского фронта. В июне 1917 г. вместе с 3м кавалерийским корпусом был переброшен на Юго-Западный фронт [15]. Сбором добровольцев от ингушей занимался старший помощник начальника Назрановского округа подполковник Эдиль-Султан Беймурзаев. С 11.09.1914 г. по 25.05.1917 г. командиром полка состоял полковник Георгий Алексеевич Мерчуле, а с 25.05.1917 г. − полковник Арсланбек Байтиевич Котиев. В Ингушском полку служили офицеры и всадники известных ингушских фамилий, случалось, даже одновременно несколько поколений. Вместе с ними воевали зачисленные в полк представители аристократии: князь Михаил Николаевич Грузинский, принц Наполеон Ахилович Мюрат, Валериан Яковлевич Светлов, Пѐтр Николаевич Шабельский-Борк [6]. В годы Первой мировой войны все национальные полки участвовали в важнейших сражениях и своими подвигами неоднократно обращали на себя внимание командования. Так, уже 4 ноября 1914 г. в газете «Терские ведомости» начальник Терской области генерал-лейтенант С. Н. Флейшер известил население: «…Чеченский полк осчастливлен следующей телеграммой Великого Князя, начальника дивизии: «Поздравляю Чеченский полк с праздником Курбан-Байрама; желаю чинам полка и оставшимся дома их ближним родственникам полного благополучия. Михаил»» [16, с. 1]. В приказе от 17 октября 1914 г. № 1615, начальник Терской области сообщил, что и Главнокомандующий войсками Кавказской армии, граф И. И. Воронцов-Дашков в телеграмме от того же числа передал ему следующее: «Августейший Командующий Кавказской Туземной дивизии Его Высочество Князь Михаил Александрович телеграфирует мне, что им получена от Его Величества телеграмма следующего содержания: «Передай представителям племен, формировавших полки Кавказской туземной дивизии, Мою радость по поводу выступления частей в поход, а также Мою уверенность, что полки проявят на деле воинскую доблесть. Николай II» [17, с. 1]. В ходе войны формировались также запасные сотни, так как из-за потерь состав полков пополнялся неоднократно. В частности, приказом генерал-лейтенанта С. Н. Флейшера от 2 декабря 1914 г. командиром запасной сотни Чеченского полка назначается капитан Б. С. Мамышев (кабардинец) [9, с. 118]. Все национальные полки Туземной конной дивизии, начиная с 21 января 1916 г., по высочайшему приказу получили собственные штандарты. 10 февраля исполняющий обязанности командира дивизии генерал-майор А.В. Гагарин в своей телеграмме писал офицерам и всадникам : «Поздравляю полки с Монаршей Милостью и уверен, что дарованные Штандарты полков покроются неувядаемой славой» [9, с. 239]. В полку вместе с чеченцами и другими мусульманами служили также азербайджанцы, некоторые из них получили высокие награды: Магомед Садыков, Джабраил Шахтемиров, Ибрагим Саидов, Магомед Алиев и др. Так, служивший в полку Искендер

хан Нахичеванский [10] высочайшим приказом от 12.10. 1914 получил знак отличия для нехристиан «за отличие в делах против германцев» [18]. Всего в 1914—1917 гг. в дивизии отслужило более семи тысяч всадников. Около трех с половиной тысяч из них были награждены Георгиевскими крестами и медалями «За храбрость», а все офицеры орденами. Только на 23 сентября 1915 г. в Чеченском полку Георгиевскими крестам был награждѐн 201 всадник, из них 144 чеченца, медалями за «За храбрость» − 199 чел., в т.ч. 169 чеченца [9, с. 202]. Полными Георгиевскими кавалерами были чеченцы и ингуши – Шахид Борщиков, Абу-Муслим Борщиков, Эсаки Дзагиев, Изнаур Дубаев, Мамад Исламгиреев, Гусейн Костоев, Магома Альбури, Мурат Мальсагов, Муса Мальсагов, Бексултан Бекмурзиев [3, с. 66-81; 4, с. 64-65] и др. Точное число чеченцев и ингушей, представленных к наградам за боевые заслуги в годы первой мировой войны, к сожалению, еще не установлено. Но, думается, их было немало. Все полки конной дивизии показали примеры воинской доблести и отваги, неоднократно отмечались командованием. Великий князь Михаил Александрович в начале 1916 г. обратился с посланием к дивизии: «Неисчислимы все отдельные подвиги героев – кавказцев, представителей доблестных народов Кавказа, своей беззаветной службою явивших непоколебимую верность Царю и Общей Родине и увековечившие молодые кавказские полки, ныне закаленные в кровавых боях… Я же до конца дней моих буду гордиться тем, что был начальником горных орлов Кавказа, отныне столь близких моему сердцу. Пусть слава о них будет воспета в аулах родного Кавказа, пусть память о них живѐт в сердцах народа, пусть заслуги их будут записаны для потомков золотыми буквами на страницах истории. Ещѐ раз благодарю Вас всех, мои дорогие боевые соратники, за вашу честную службу…» [9, с. 240]. Сами горцы относились к великому князю с большим уважением. Его портрет висел почти в каждой чеченской сакле [11, с. 463]. По приказу Верховного главнокомандующего русской армией генерала от инфантерии Л. Г. Корнилова от 21 августа 1917 г. В походе на Петроград она не участвовала. Кавказская туземная дивизия разворачивается в Кавказский туземный конный корпус. 2 сентября 1917 командующим корпусом назначен П. А. Половцев. 17 (30) сентября председатель Союза объединения горцев Т. Чермоев получил телефонограмму от и.д. начальника политуправления Военного министерства графа Толстого : «Туземный корпус возвращается на Кавказ. Временное правительство счастливо засвидетельствовать, что рождѐнные в свободе горцы остались верны делу свободы в эти дни минувших испытаний, когда тѐмные силы пытались их обманом использовать для того, чтобы задушить свободу». 25-26 сентября эшелон с частями Туземного корпуса прибыл на Северный Кавказ. Полки были расквартированы по тем городам, где они формировались: Осетинский – во Владикавказ, Ингушский – в Базоркино и Назрань, Чеченский – в Грозный, Кабардинский – в Пятигорск, 1-й дагестанский – в Хасав-Юрт, 2-й дагестанский – в Темир-Хан-Шуру, Черкесский – в Екатеринодар, Татарский – в Тифлис, абхазская сотня – в Сухум, Осетинская пешая бригада – в Георгиевск. Штаб корпуса [7, с. 188-189]. В октябре 1917 г. все полки корпуса были переброшены в Кавказский военный округ. К январю 1918 г. Чеченский полк корпуса распался [15]. Часть горцев вступила в Добровольческую армию, вербовка в которую проходила в очень сложных условиях и не всегда получала одобрение у населения. Одним из организаторов нового формирования в Чечне стал генерал Э. Алиев [11, с. 459-467].

Таким образом, чеченцы и ингуши вместе с представителями других народов Кавказа и Закавказья принимали активное участие в первой мировой войне. Многие из них были награждены новыми чинами и боевыми наградами, отмечены командованием. Всѐ это стало возможным, благодаря умелому командованию дивизией и еѐ национальными полками, учѐту особенностей характера представителей кавказских народов, традиций и религиозных чувств каждого из них. Однако история Чеченского и Ингушского полков, к сожалению, плохо изучена. Даже спустя полтора века, многие еѐ страницы нам неизвестны. Всѐ это ставит перед историками новые задачи.

Литература 1. Белая Россия. Алиев Эрис Хан Султан Гирей // сайт. − URL: http://belrussia.ru/page-id1558.html. 2. Брешко-Брешковский Н. Н. Дикая дивизия. − М. : Московская правда, 1991. Ч. I. «Под тремя золотыми львами» : сайт. − URL: http://militera.lib.ru/prose/russian/breshko1/01.html. 3. Георгиевский архив. Сб. Вып. 2. – Екатеринбург : Уральский каталог,2002. – 181 с. 4. Георгиевский архив. Сб. Вып. 3. − Екатеринбург: Уральский каталог,2004. – 186 с. 5. Кто был кто в Первой мировой войне : биографический энциклопедический словарь / Сост. К. Л. Залесский. – М. : ООО «Изд-во АСТ»; ООО «Изд-во Артель», 2003. – 891 с. 6. Марков А. Л. В Ингушском конном полку : сайт. − URL: http://coollib.com/b/218204/read#t1. 7. Музаев Т. Союз горцев. Русская революция и народы Северного Кавказа, 1917-март 1918 г. – М.: Патрия, 2007. – 520 с. 8. Мусалаев Джемалутдин : сайт. − URL: http://www.grwar.ru/persons/persons.html?id=5479&PHPSESSID=1444a73b4ddc4288666f659fc1961c 71. 9. Опрышко О. Л. Кавказская конная дивизия. 1914—1917. Возвращение из небытия. Нальчик : Эльбрус, 1999. − 464 с. 10. Опубликована книга о единственной национальной воинской части из азербайджанцев в годы Первой мировой войны : сайт. − URL: http://www.azhistorymuseum.az/index.php?mod=5&id=1189. 11. Офицеры русской гвардии в Белой борьбе / сост., науч. ред., предисл. и коммент. дра ист. наук В. С. Волкова. – М. : ЗАО «Центрополиграф», 2002. – 815 с. 12. Радус-Зенкович Л.А. Очерк встречного боя. По опыту Гумбиненской операции 1914 г. Критико-историческое исследование. − М., 1920 : сайт. − URL: http://www.grwar.ru/library/RadusGumbinnen/RG_I_12.htm.l 13. Российский государственный военно-исторический архив (далее – РГВИА). Ф. 400. Оп. 10. Д. 1825. 14. РГВИА. Ф. 1300. Оп. 3. Д. 1104. 15. РГВИА. Ф. 3640. Оп. 1. Справка. 16. Терские ведомости. 1914. 4 ноября. № 235. 17. Терские ведомости. 1914. 24 октября. № 226. 18. Хан-Нахичеванский Искандер : сайт. − URL: http://regiment.ru/bio/H/65.htm.

Из сборника «К 100-летию начала первой мировой войны: Малоизвестные страницы истории, уроки прошлого и призыв к будущему». материалы международной конференции. Баку, 23-24 мая 2014 года.

Борьба азербайджанских и северокавказских народов за национальную независимость Алиева Севиндж Исрафил гызы Институт Истории Национальной Академии наук Азербайджана, г.Баку Со времени завоевания Северного Кавказа Российской империей в XIX веке горцы не оставляли попыток освободиться от инородного владычества: восстания, волнения попеременно вспыхивали в разных частях этого региона. Но в начале ХХ века с обострением социально-экономических и политических проблем всего российского общества, кризиса самодержавия, разложения монархической и в целом имперской системы, - мусульманские народы вновь все явственнее заговорили о своих правах и о восстановлении своей национальной свободы. Главная мысль объединяла мусульманские народы: они ущемляются в правах и необходимо объединиться во имя лучшей жизни и свободы. После Февральской революции 1917 года были созданы различные национальные и общественные органы управления и организации. Знаменательным событием в жизни горцев Северного Кавказа стало проведение 1 (14) мая 1917 года во Владикавказе Первого Горского съезда. 5 мая 1917 года был создан Центральный комитет Союза объединенных горцев Северного Кавказа и Дагестана. Союз горцев провозгласил объединение народов Северного Кавказа на демократических началах. 20 сентября (3 октября) 1917 года Дагестанский областной милликомитет и Центральный комитет Союза объединенных горцев созвали во Владикавказе II съезд горцев Кавказа. На этом съезде ЦК Союза объединенных горцев объявил себя полномочным правительством [1]. В телеграмме Центральному Закавказскому мусульманскому комитету, посланной Р.Каплановым от имени ЦК Союза горцев говорилось: «Центральный комитет Союза объединенных горцев Кавказа провозгласил автономию Горского Союза и объявил себя временным правительством последнего… Горское правительство твердо надеется, что провозглашение автономии… будет способствовать дальнейшему упрочению дружественных связей с братским Азербайджаном, а также и торжеству общих для всех членов кавказского мусульманского союза…» [2]. ЦК Союза горцев Северного Кавказа не замедлил заключить новый договор с мусульманским комитетом в Баку, возглавляемым М.Г.Гаджинским. Так, 26 октября 1917 года состоялось совместное заседание Закавказского и Бакинского национальных комитетов. В его работе приняли участие представители ЦК Союза горцев Северного Кавказа. Азербайджанская пресса писала, что «этот союз всех мусульман Кавказа даст себя почувствовать на фоне общественной жизни закавказских тюрков, и в условиях взаимной поддержки выведет мусульманские народы Кавказа… на путь мирной созидательной работы… Конференция постановила: в срочном порядке созвать национальное Учредительное Собрание закавказских тюрков и объединенных горцев Кавказа» [3].

Националистические круги Азербайджана и Северного Кавказа отказались признать власть большевиков, провозглашенную 25 октября в столице России. Горцы искали пути и формы сотрудничества с разными общественными и национальными организациями, стремились представлять интересы всего Северного Кавказа на общекавказской региональной арене. В объединении всего Кавказа были заинтересованы также османские власти. Главнокомандующий турецкой армией на Кавказском фронте Вехби-Махмуд-паша 27 апреля 1918 года телеграфировал закавказскому правительству: «Северный Кавказ объявил свою независимость и нотифицировал перед императорским правительством и другими державами. Делегаты Северного Кавказа, находящиеся в Стамбуле, выедут в Батум вместе с оттоманской делегацией и предпримут шаги к объединению их страны с Закавказьем» [4]. Еще в то время когда Закавказский комиссариат вел переговоры с представителями кавказских войск и национальных советов об условиях мира с Турцией, османское правительство вынашивало проект политического объединения Южного и Северного Кавказа. В газетах сообщалось также, что Закавказский комиссариат договаривается с Горским правительством о провозглашении всего Кавказа независимой федеративной республикой [5]. По сообщению А.А.Топчибашева, турецкие министры считали, что объединение республик Закавказья и Северного Кавказа желательно для скорейшего признания их независимости со стороны европейских держав [6].

А. Топчибаши После того, как 11 мая 1918 года было возвещено о провозглашении на территории Северного Кавказа независимой Горской Демократической Республики, а после распада Закавказской федерации об образовании 28 мая 1918 года независимой Азербайджанской Демократической Республики, - отношения между АДР и Горской республикой приобрели новое содержание и стали более тесными [7]. Азербайджанское Правительство и общественность с первых дней провозглашения народами Северного Кавказа своей независимости и государственности выражали им полную поддержку и неоценимую помощь. Азербайджанское правительство 10 июля 1918 года на своем заседании обсудило вопрос о платформе объединения с Горским правительством. А в октябре 1918 года между Азербайджанской и Горской Республиками был заключен договор, предполагающий установление общей оборонительной системы и проведения согласованной экономической политики [8]. В то же время Азербайджанская сторона обсуждала с османским правительством проект политического объединения Южного и Северного Кавказа.

Дипломатический представитель Горского Правительства Г.Бамматов, сообщая А.Чермоеву о политике Турции в отношении Кавказа, отмечал, что Али Башамин от имени Энвер-паши высказался за объединение Горской республики и Азербайджана. Мотивация заключалась в том, что положение Азербайджана было более благоприятное. Бамматов писал: «со времени проезда Форуха-бека Везирова и Агаева здесь стали ходить слухи о соединении Дагестана (одного) с Азербайджаном и образовании самостоятельной единицы из чеченцев и прочих народов наших на Северном Кавказе. Я, конечно, самым критическим образом возражал против проектов, называя их инсинуациями и подчеркивая, что мы рассматриваем такой проект как предательство наших братьев, я заявил от своего и имени коллег Башамина…, что мы немедленно покинем Константинополь, если Турецкое правительство по тем или иным видам станет на эту точку зрения. Вопрос формального воссоединения с Азербайджаном в настоящий момент дал бы тот же эффект, так как ни наши кавказские соседи, ни их покровители не допускали чрезмерного увеличения Азербайджана и, конечно, сильнейшим образом сократили его на Север, отдав все возможное казакам» [9]. Председатель партии «Мусават» М.Э.Расулзаде высказывался за конфедеративную часть объединенного в союзное государство Кавказа, куда должны были бы войти Азербайджан, Армения и Северный Кавказ [10]. 14 ноября 1918 года на заседании кавказской конференции приняли участие представители Грузии, делегаты Азербайджана и Горской республики. Представители Армении не явились. Поэтому М.Ю. Джафаров предложил организовать новую конференцию – трех республик: Азербайджана, Грузии и Северного Кавказа. Но это предложение было отклонено, а общекавказский форум отложен. Состоялось несколько неофициальных заседаний этих трех республик [11].

М.Э. Расулзаде Наиболее состоятельной оставалась идея объединения мусульманского Кавказа. По заявлению Председателя Совета министров Горской республики П.Коцева в Парламенте Республики, в Дагестане светская интеллигенция и офицерство выступали за присоединение Горской республики к Азербайджану [12]. Дипломатический представитель правительства Горской Республики при Правительстве Азербайджанской Республики заявил: «Парламент горцев отклонил все требования Добровольческой армии и предложил правительству защищать всеми средствами независимость Республики и просит поддержки у закавказских Республик, в частности у братского Азербайджана, с народом которого горцы связаны кровью и традициями непоколебимой дружбы» [13]. По оценке члена Горского правительства Р.Капланова, «настроение всего населения республики, несомненно, в пользу союза с Азербайджаном…» [14]. В Дагестан, по приказу Министерства иностранных дел Азербайджанской республики в качестве

руководителя дипломатической миссии Азербайджана в Горской республике с 11 февраля 1919 года направлялся Абдурахман бек Ахвердов [15]. Когда весной-летом 1918 года армия Деникина заняла Дагестан, Азербайджанское правительство объявил дипломатический протест перед союзными державами против попирания прав горцев Деникиным (нота Ф.Х. Хойского главнокомандующему Союзными силами в городе Баку В.М.Томсону за его поддержку Добровольческой армии Деникина от 5 марта 1919 г.) [16]. 6 апреля 1919 года было принято постановление Азербайджанского правительства об оказании военной помощи народам Северного Кавказа (отправка добровольческих и санитарных отрядов). Все организационные мероприятия возлагались на политические партии Азербайджанского парламента. Более того, Азербайджанское правительство периодически выделяло Горской республике беспроцентные ссуды в размере от 1 до 10 млн. руб. Так, 28 ноября 1918 года между Правительством АДР и Горской республики был заключен Договор о займе в размере 10 млн. рублей «без процентов с возвратом в течение двух лет, начиная с 1 ноября сего года» [17]. Общественность Азербайджана организовывало акции в защиту независимости Горской республики (10 марта 1919) [18]. В Горском парламенте активно обсуждалась тема присоединения к Азербайджану. «В поисках выхода Горский парламент стал стремиться к политическому объединению с Азербайджаном «во имя защиты религии и самобытности Дагестана», - писал об этом А.И. Деникин [19]. Большинство высказывалось за соединение с Азербайджаном, совместное ведение военных действий против армии А.И. Деникина, а после их завершения предлагали объединить обе мусульманские республики в виде федерации, или конфедерации, или «признанием власти Азербайджанской республики с предоставлением областям внутреннего самоуправления с сохранением шариатских и адатских судов». По донесению А.Ахвердова министру иностранных дел Азербайджана М.Ю. Джафарову, одним из сторонников «признания власти Азербайджана над всем Союзом» (т.е. Союзом объединенных горцев Северного Кавказа – первоначальное название Горской республики) был Мухаммед-Кади Дибиров. Он предложил решить вопрос о присоединении Дагестана к Азербайджану немедленно, а остальных регионов Северного Кавказа – после окончания войны и созыва нового парламента. По сведениям А. Ахвердова, «чеченцы также были «склонны присоединиться к Азербайджану…». Особо отмечалось, что глава Северо-Кавказского эмиратства (территория части Чечни, с осени 1919 г. – часть Чечни, Дагестана, Ингушетии, Кабарды и Осетии) Узун-Хаджи высказывался за присоединение к Азербайджану [20]. В Дагестане широко распространялся лозунг «Все мусульмане – братья». Стоит подчеркнуть, что тяготение дагестанского населения к Азербайджану было велико и, зачастую, не зависело от политической принадлежности. По данным А.Ахвердова от 15 апреля 1919 года, «вопрос о присоединении Дагестана к Азербайджану обсуждается весьма серьезно». По просьбе многих общественных деятелей он направил М.Ю.Джафарову шифрованную телеграмму, в которой спрашивалось принципиальное согласие азербайджанской стороны. «Почва готова, 4 округа из десяти уже давно высказываются за соединение, а остальные скрыто мечтают о том же. В этом направлении работают исключительно местные люди. На днях по этому вопросу приедет в Баку генерал Халилов, бывший товарищ военного министра. С этим вопросом прошу спешить. Так как в случае не оправдания неофициального заявления Рауленсона и движения Добровольческой армии далее на юг, Дагестан не может рассчитывать на надежную охрану, то разрешите мне

поговорить с правительством о присылке в Шуру одного азербайджанского полка, ибо от надежной защиты Дагестана зависит и судьба Азербайджана. Войска найдут радушный прием, и дальнейшие события пойдут своим ходом» [21]. По сообщению А.Ахвердова значительная часть округов Дагестана выступала за присоединение к Азербайджану. Из Азербайджана прибывали добровольцы, и поступала финансовая помощь. Деятельность азербайджанских представителей в Дагестане активизировалась. Они наладили контакты с популярной организацией под названием «Лига Единения, Независимости и Прогресса горцев Кавказа» [22].Лига призвала население вступить в ряды Республиканских горцев и записываться в Горскую Народную Армию, в ее отряды, организуемые самой этой Лигой Единения и Независимости [23]. 18 мая 1919 года Кабинет Пшемахо Коцева вышел в отставку. Новое правительство возглавил генерал Халилов. Его обвиняли в измене Союзу Горской Республики. Халилов в своем Воззвании к Дагестанскому народу от 15 июня 1919 года отмечал, что «ко времени прихода в Петровск добровольцев фактически никакого Союза горцев не было, а в нем оставался лишь только один Дагестан». Кроме того, по его замечанию, он никогда не отказывался от идеи объединения мусульманских народов Северного Кавказа и Азербайджана: «От идеи же Союза Кавказских мусульман с Азербайджаном во главе или одного Дагестана с единоверным и братским Азербайджаном, о котором часто говорилось в Союзном Совете, я не отказывался никогда и теперь не отказываюсь. Но эта идея может быть осуществлена не войной, а путем дипломатическим на Всемирной конференции или на Всероссийском Учредительном собрании» [24]. В донесении от 7 июня 1919 года А.Ахвердов сообщал: «Я полагаю целесообразным, пользуясь желанием населения Кюринского, КайтагоТабасаранского, Самурского округов присоединиться к Азербайджану, занять эти округа и Петровск, приняв на себя перед английским командованием обязательство защищать Каспийское побережье от большевиков. По занятии Петровска Дагестан, Чечня и Ингушетия признают власть Азербайджана; к этому они подготовлены. После этого может быть восстановлена Горская Республика под протекторатом Азербайджана» [25]. Между тем, военные части армии Деникина заняли Темир-Хан-Шуру, Дербент, Хасавюрт, Петровск. Градоначальник Петровска полковник Магомедов заявил дагестанской фракции Союзного Совета (Меджлиса Горской республики), что командование Вооруженных сил Юга России не признает Горского правительства, но готово признать отдельное правительство Дагестана [26]. Члены Союзного Совета от Дагестанской области при участии и.о. Шейхульислама Абдул Басир Мустафаева и под председательством Данияла Апашева отказались участвовать в дальнейших заседаниях Совета, т.к. Добровольческая армия прибыла в Шамиль-Калу и Дербент. Высшее командование Добровольческой армии объявило, что оно не признает Горское Правительство. Но в случае сформирования Дагестанского Правительства признает его. Союзный Совет 23 мая 1919 года принял решение о саморасформировании и поручил генералу М.Халилову немедленно организовать временное Правительство, законное лишь до съезда дагестанских народных представителей [27]. Диктатор Терско-Дагестанского края генерал Ляхов считал, что Союз горцев не должен существовать.

После роспуска Союзного Совета, представитель ингушского народа на этом Совете, член Совета А.Плиев направился с бывшими членами Правительства и Парламента в Баку. Однако после заседания «Комитета Союзного Совета» Плиев вернулся в Ингушетию разочарованным, что трижды обращался за помощью к властям, но никакой помощи для ингушского народа не получил. Он отказался от дальнейших контактов с «Совещанием по горским делам», «Комитетом городского Союзного Совета» и др. Присоединение Дагестанской области к Азербайджану он считал провокацией союзников и был убежден, что мусульманские народы Кавказа «будут проливать свою братскую кровь исключительно в интересах Добровольческой армии» [28]. Между тем, 26 мая фракция «Мусават» вынесла на обсуждение Азербайджанского парламента действия армии Деникина. М.Э.Расулзаде в своем выступлении, в частности заявил, что «Дагестан – это дверь Азербайджана, и враги, сидящие в Дагестане, - это враги Азербайджана». МИД АДР направило британскому командованию ноту с требованием удаления Добровольческой армии из пределов Дагестана [29]. Командующий британскими силами в Закавказье генерал-майор Г.Н.Кори, заменивший в мае Томсона, от имени союзников опубликовал ноту Деникину с протестом. Генерал Кори в сообщении от 11 июня 1919 года заявил Н.Б.Усуббекову, что британское командование установило демаркационную линию между Вооруженными силами юга России и Кавказскими республиками. Она пролегала «от устья реки Бзыбь к северу по этой реке, до границы Сухума, откуда к востоку по областям: Сухумской, Кутаисской, Тифлисской, Дагестанской до точки, находящейся на пять миль к югу от Петровско-Дагестанской железной дороги, оттуда на юго-восток параллельно, но на пять миль южнее железной дороги до точки на Каспийском побережье, на пять миль южнее Петровска». Итак, Деникин не должен был продвигаться на юг от этой линии, а Азербайджан и Грузия – на север от нее. Таким образом, английское правительство большую часть территории Дагестана включило в сферу влияния Азербайджана. Тем самым британское правительство, в свою очередь, планировало расширить сферу своего влияния на дополнительный отрезок береговой линии, обеспечивающий ей преимущество на Каспийском море. Планировалось укрепление Закавказской оборонительной линии [30]. Товарищ министра иностранных дел А. Х. Зиатханов в телеграмме от 16 июня давал указание Ахвердову «оповестите широко население Дагестана о тех успехах, коих достигло азербайджанское правительство, благодаря принятым дипломатическим и военным мерам. Деникин должен очистить Дербент и уйти за демаркационную линию. Сочувствуя вполне идее воссоздания Горской республики, наше правительство предполагает временно занять после ухода добровольцев своими частями Дагестан. Работайте в этом направлении и сообщите настроение населения. Частно переговорите с генералом Халиловым и сообщите его отношение к нам. Постарайтесь подготовить почву для безболезненного прибытия наших воинских частей» [31]. Собственный корреспондент газеты «Азербайджан» сообщал: «…По занятии Петровска, Дагестан, Чечня и Ингушетия признают власть Азербайджана; к этому они подготовлены. После этого может быть восстановлена Горская республика под протекторатом Азербайджана…» [32].

Ахвердов обратился к населению Дагестана с воззванием на азербайджанском, кумыкском и арабском языках и докладывал затем 26 июня 1919 года о том, что местное население готово принять азербайджанские войска. Начальник Табасаранского округа Мамед-Эмин Эфенди Зубаиров, прибывший от Али-Хаджи Акушинского докладывал Ахвердову, что известный шейх в Левашах поддерживает тесную связь с Азербайджаном и к нему ежедневно приезжают представители Кюринского, Самурского, Табасаранского, Гунибского, Казикумухского, Аварского и Андийского округов и заявляют о своей готовности выступить против Добровольческой армии [33]. Во второй половине июня 1919 года началось крупное наступление армии Горской республики в нагорном Дагестане. Но опрокинуть армию Деникина, после ожесточенных боев, длившихся в течение целого месяца, все же не удалось. Вооруженные силы юга России заняли и горные округа Дагестана. Организаторы и активные участники восстания разъехались в Баку и азербайджанские селения [34]. Заявление представителя Добровольческой армии в том, что Деникин не собирается нападать на Азербайджан, но «границей мусульманской республики Деникин считает линию Закаталы - ст. Кизил-Бурун» создавало угрозу захвата всего Кусарского уезда. В телеграмме и. о. министра иностранных дел Азербайджанской республики А. Х. Зиатханова А. Ахвердову от 5 июня 1919 г. говорилось, что «Добровольческая армия, по-видимому, считает северной границей Азербайджана – Кызыл-Бурун. В таком случае должен отойти весь Кубинский уезд от Азербайджана. Правительство твердо решило охранять границы на ст. Ялама. Дальнейшее продвижение Добровольческой армии вызовет вооруженное столкновение» [35]. Одной из мер, принятой командованием Добровольческой армии стало запрещение использования в пределах Дагестана азербайджанских денег. По сообщению газеты «Азербайджан», «население не подчиняется этому приказу». Еще в сводке правления войска Терского о положении в Дагестане от 20 апреля 1919 года докладывалось, что «своих денежных знаков Горское правительство не имеет, в ходу знаки Азербайджанской республики – бакинские боны и общегосударственные деньги…» [36]. В тоже время, в объявлении Правительства Горской Республики о введении в действие денежных знаков на территории Республики от 7 декабря 1918 года И.о. Министра финансов Багадур Малачихан указывал: «российские кредитные билеты, билеты российского государственного казначейства и купоны от них по нарицательной стоимости, боны Бакинской городской управы, Боны Совета Бакинского Городского хозяйства (красноватокоричневого и лилового цвета), Боны Закавказского Комиссариата и Турецкие лиры по курсу - одна лира – 20 рублей. Боны Бакинской Городской управы и Совета Бакинского Городского хозяйства признаны представителями Английского правительства и приняты к обращению наравне с другими денежными знаками по нарицательной цене» [37]. Английское командование в начале августа 1919 года объявило об установлении новой демаркационной линии между Добровольческой армией Деникина и Закавказскими республиками. Ее установили по северной границе Азербайджана, включая Кусарский уезд. В письме Г.Н.Кори председателю Совета Министров Н. Ю. Усуббекову от 4 августа 1919 года сообщалось: «Решено изменить демаркационную линию, проложенную ранее между ген. Деникиным и закавказскими республиками таким образом, чтобы она включала Дагестан в сферу Добровольческой армии. Исправленная демаркационная линия проходит теперь

таким образом: От устья реки Бзыбь к северу вдоль этой северной границы Сухумской, Кутаисской и Тифлисской губерний, отсюда на восток, вдоль южной границы Дагестанской области» [38]. Дагестан передавался в сферу влияния Деникина. Министр иностранных дел М. Ю. Джафаров подал ноту командующему союзными войсками в Баку генералу Д. Шательворгу от 10 августа 1919 г. В ней, в частности, отмечалось, что Азербайджанское правительство считает «совершенно неприемлемым для себя установление новой линии, настаивает на прежней». Правительство Грузии постановило «совместно с азербайджанским правительством добиваться на дагестанском фронте восстановления старой линии до Петровска» [39]. Командование Добровольческой армии обвиняло Азербайджан в оказании военной помощи народам Дагестана. Это привело к ухудшению отношений между этими двумя сторонами. Однако Добровольческая армия Деникина заняла территорию всего Дагестана до р. Самур и «заставили силой удалиться» азербайджанского дипломатического представителя в Темир-Хан-Шуре. Азербайджанская сторона настаивала на том, чтобы Дагестан был объявлен нейтральной зоной. Н.Ю. Усуббеков объявил, что азербайджанское правительство настаивает «прежде всего на том, чтобы Дагестан составил нейтральную зону между Азербайджаном и Добрармией и для этой цели был очищен от добровольческих частей. Сейчас наши части стоят на линии р. Самур. Мы настаиваем, нам обещают признать существующее status qvo. При положительном разрешении этих основных вопросов мы заключаем торговый договор по товарообмену, заключаем почтово-телеграфную конвенцию, устанавливаем прямое железнодорожное сообщение и пр.». По словам Н.Ю.Усуббекова Н.Н.Баратов «даже не возражает против нейтрализации Дагестана при отсутствии агрессивности с нашей стороны, в чем, конечно, сомневаться не приходится» [40]. М.Ю.Джафаров предложил верховному британскому комиссару в Закавказье О. Уордропу «троякий выход из создавшегося в Дагестанской области положения, при непременном, однако, условии очищения частями армии генерала Деникина территории Дагестанской области и отводе их за первоначально установленную британским командованием демаркационную линию, проходящую в 5 милях южнее железнодорожной линии Владикавказ-Петровск и г. Петровска, а именно: 1.Путем временной передачи управления Дагестанской области правительству Азербайджанской республики, каковое принимает на себя обязательство полного обеспечения тыла армии ген. Деникина от вторжения в Дагестан большевиков. 2. Путем предоставления населению Дагестана возможности организации собственной власти под контролем со стороны союзных держав. 3. Путем образования в Дагестане особого генерал-губернаторства управлением британского или американского генерал-губернатора» [41].

под

В свою очередь М.Ю.Джафаров направил союзному верховному комиссару в Закавказье полковнику В.Н.Гаскелю телеграмму с просьбой установить нейтральную зону между восставшими горцами и армией Деникина. В этой телеграмме, в частности, отмечалось, что «Около месяца в Дагестане длится народное восстание, охватившее всю область, и идет неослабевающая борьба дагестанских народов с частями армии ген. Деникина. Льется кровь, разрушаются

села, г. Дербент, занятый дагестанцами, обстреливается с моря судовой артиллерией. Мирное население в панике бежит, и в пределы Азербайджана прибывают массы беженцев. В виду того, что события эти происходят в непосредственной близости к границам Азербайджанской Республики, что не может не отразиться на настроении умов в Азербайджане, я от имени своего правительства обращаюсь к Вам с просьбой своим вмешательством приостановить происходящее кровопролитие и предпринять шаги к установлению временно нейтральной зоны между Дагестаном и частями Добровольческой армии». Однако, как известно, В.Н. Гаскель отказался от этого предложения [42]. Горцы, находящиеся в тяжелом экономическом положении, несмотря ни на что, боролись за свою независимость против деникинских войск. Летопись боевых действий за свою независимость в те годы не знала такого ожесточенного сражения, как бой под Дербентом между белогвардейцами Добровольческой армии и повстанцами из Дербента [43]. Кроме того, сменивший генерала Бриггса на посту начальника британской миссии при штабе Деникина генерал Хольмен организовал встречу дипломатического представителя Азербайджана при Кубанском правительстве Дж. Рустамбекова с генералом Лукомским. Но и тот отказался вести переговоры о нейтрализации Дагестана [44]. Итак, всевозможные переговоры не привели к заключению договора о нейтрализации Дагестана. Военное руководство над национальными отрядами кайтагцев, табасаранцев, лезгин, и др. осуществляли офицеры бывших турецких войск под командованием Кязим бея. Финансовую помощь, снабжение оружием и боеприпасами оказывали грузинские меньшевики и азербайджанские партии «Мусават» и «Иттихад». В Баку был создан приют для бойцов раненых в Дагестане. В этой связи Дагестанское общество Красного Полумесяца выразило признательность Бакинскому союзу увечных воинов за пожертвование им кроватей, постельных принадлежностей и белья. 18 октября 1919 года Азербайджанское правительство приняло постановление об оказании помощи беженцам из Дагестана в размере 1 млн. рублей [45]. В Баку формировались военные части для отправки на борьбу против большевиков: Первая Кавказская добровольческая бригада, осетинские сотни полковника Хабаева, кубанский авиационный дивизион, и др. А в Гяндже шло формирование мусульманского корпуса для отправки на Северный Кавказ. Мобилизация осуществлялась, в частности, в аулах Самурского округа Дагестанской области, Шемахинского и Кубинского уездов Бакинской губернии. В тоже самое время Национальный Совет обороны Дагестана принял Постановление о мобилизации от 27 ноября 1919 года. Ко второму появлению большевиков в Дагестане, Южный Дагестан с береговой полосой, железной дорогой, бывшие Даргинский и Лакский округа находились под влиянием Совета Обороны. Влияние имама Н.Гоцинского и Алиханова, настроенных против Совета Обороны было сильно в Нагорном Дагестане. Часть национальной интеллигенции находилась в Темир-Хан-Шуре (С.Абуев, С.Аджиев, К.Гаитов, А.Цурмилов, З.Малачихан, А.Даидбеков и др.), часть вела свою деятельность в Баку (З.Темирханов, Р.Капланов, Б.Малачихан, А.Эфендиев, В.Эмиров), а еще одна часть – члены Горского Правительства - отбыла в эмиграцию [46]. В ноябре-декабре 1919 года основные силы Деникина терпели поражение на Южном и Юго-Восточном фронте. Поражение белогвардейцев и победное шествие большевиков подтолкнуло 17 января 1920 года Верховный Совет Союзных Держав

признать де-факто национальный и государственный суверенитет Азербайджана и Грузии. Представители парламента Горской республики вели переговоры с отдельными членами делегаций держав Антанты в Париже об отторжении территории Терской и Дагестанской областей от Советской России в случае поражения Деникина; об образовании общекавказской федерации. Однако союзные правительства считали вопрос Южного Кавказа решенным, а признание независимости Горской республики возможным лишь в пределах Азербайджана. Г.Бамматов вернулся в Баку и пытался вести переговоры о создании Кавказской конфедерации (Южный Кавказ, Дагестан и Северный Кавказ) с правом Горской республики на автономию в составе Азербайджана. В этих обстоятельствах А.А.Топчибашев предложил Ллой-Джорджу признать де-факто Горскую республику и встретил одобрение приведенных им доводов. Верховный Совет принял решение де-факто признать Дагестан [47]. Между тем, на Северном Кавказе события разворачивались следующим образом. В ноябре 1919 г. азербайджанское правительство направило в Дагестан в качестве главнокомандующего северокавказского фронта Нури пашу (член партии «Иттихад-ве-терекки» («Единение и прогресс»). Его задача заключалась в том, чтобы в случае приближения к Дагестану русских большевиков присоединить Дагестан к Азербайджанской республике. Под началом Нури паши служили полковник турецкой армии Руфат бей и начальник снабжения фронта – полковник Гейдар бей. Они приступили к формированию в Дагестане пехотной, а в Чечне – кавалерийской дивизий. Стоит отметить, что в Гунибе размещался отряд турецких войск, турецкий лазарет, казначейство и комендант с 10-12 аскерами. Деникин писал: «Эрзрум (правительство Кемаль паши) при помощи посещавшего часто Баку и оказывавшего сильное влияние на азербайджанское правительство Нури паши проводил идею панисламизма и пантюркизма. Азербайджан, поддерживая первую идею, не с таким уж пылом относился ко второй, предпочитая союз вассальной зависимости и открыто ставя ближайшей своей целью присоединение родственного Дагестана… Азербайджан посылал своих и турецких офицеров в качестве инструкторов и командного состава преимущественно в Дагестан» [48]. Нури паша должен был объединить разрозненные национальные части Северного Кавказа под знаменем ислама для борьбы с большевиками (новой реальной угрозой после белогвардейцев). Нури-паша организовал переговоры между командирами и лидерами Дагестана и Северного Кавказа Али-Гаджи Акушинским, ИбрагимГаджи, Кязим беем, Н. Гоцинским, К. Алихановым. Нури паша обещал им военную помощь из Азербайджана. Однако появление в пределах Дагестанской и Терской областей азербайджанских войск могло бы привести к неоднозначной, мало прогнозируемой реакции со стороны осетин и казачества. Нури паша собирался сначала освободить территорию Дагестана, создать новое временно правительство, а затем вместе с Узун-Хаджи занять Терскую область. Планировалось также заключить соглашение и с парламентом Горской республики, члены которого в то время находились в Тифлисе и оттуда осуществляли свою деятельность [49]. В военно-политическом обзоре положения Дагестана и Северного Кавказа, составленном начальником генерального штаба военного министерства Азербайджанского правительства Сулькевичем в январе 1920 года отмечалось: «Определившийся разгром Добровольческой армии и возможность появления большевиков в пределах Терской, Кубанской области и Ставропольской губернии резко меняют военно-политическую обстановку в Дагестане и на Северном Кавказе… Прежде всего, желательно всеми мерами ускорить очищение Дагестана, согласившись на беспрепятственный пропуск кубанцев в Кубанскую область, а терцев на левый берег Терека, но не внутрь Терской области, дабы не усиливать

гарнизонов терских казаков в правобережной части, населенной горцами. Вслед за уходящими добровольцами и казаками все силы Нури паши должны двинуться в пределы Терской области, причем охрана Дагестана и поддержание в тылу должны быть возложены на азербайджанские войска (Кубинский отряд: полк пехоты и полк кавалерии с артиллерией), которые займут города Темир-Хан-Шуру, Петровск и Дербент. Присутствие регулярных войск родственного по вере народа ободрит население Дагестана, даст возможность окрепнуть правительству, устранить анархию и подготовить давно желанное соединение Дагестана с Азербайджаном на правах области с широкой автономией. Опыт Горской республики показал всю искусственность приклеивания к ней Дагестана, всегда экономически и этнографически тяготевшего к Азербайджану, в составе которого живут родственные народы (лезгины Загатальской губернии и Кубинского уезда) и с населением которого Дагестан ведет оживленную торговлю (Баку, Закаталы, Нуха). Такова, в общем, дагестанская проблема. Говорить о выгоде соединения не приходится, она слишком ясна: 1) Дагестан существовать самостоятельно не может, уже по одному недостатку хлеба; 2) соединение с Горской республикой оказалось непрактичным и искусственным; 3) для Азербайджана выдвижение границы на севере с закреплением за собой дагестанского плацдарма имеет огромное стратегическое значение, ради которого Азербайджан и несет теперь огромные денежные жертвы… Непосредственно вслед за образованием Горской республики должен быть поднят вопрос о конфедерации с Азербайджаном и Грузией, как об этом говорит декларация настоящего правительства республики, ибо отдельное существование горцев, как показал опыт, немыслимо. Наличность же соединенных Азербайджана, Грузии (возможно и с Арменией), Дагестана, Горской республики создаст могучее государство с господствующим мусульманским населением, обширными богатствами и с выходом к двум морям... Начальник Генерального штаба генерал-лейтенант» [50]. Итак, Нури паша планировал заключить соглашение с белогвардейцами и создать при поддержке Азербайджана Дагестанскую Демократическую Республику с последующим присоединением к Азербайджану. Весной 1920 года Деникин согласился признать власть Нури паши над Дагестаном. Дело в том, что в конце 1919 года наметился уход Добровольческой армии с территории Северного Кавказа. А в феврале 1920 года Деникин на заседании Верховного Круга Дона, Кубани и Терека (так, по-новому, называлась деникинская организация) признал самостоятельность Горской республики. Как известно, 7 февраля стало известно о признании Деникиным независимости Азербайджана [51]. 20 марта 1920 года Нури паша вместе с офицерами штаба и азербайджанскими добровольцами вынужден был вернуться в Азербайджан. В сложившейся обстановке, верховный британский комиссар Оливер Уордроп писал Ф.Х.Хойскому: «Что касается вопроса о Дагестане, то я бы не советовал принимать каких-либо движений за пределы нынешней границы Азербайджана». Дело в том, что Азербайджан мог воспользоваться представившимся удобным моментом для присоединения к своей территории Дагестана. Однако этот шаг стал бы поводом для столкновений с русской армией. Между тем, сопротивление насаждению власти Советов и борьба за независимое от России существование в некоторых местах продолжились [52]. 1 апреля 1920 года при Совете Обороны Северного Кавказа была открыта Азербайджанская дипломатическая миссия во главе с А. Ахвердовым. С целью налаживания двусторонних отношений между Азербайджаном и Северным Кавказом 19 апреля из Баку в Грозный выехала делегация в составе членов парламента А.Д.Пепинова и Р.Векилова, а так же управляющего делами правительства Парвиза Мирзы [53]. Представители

Бакинского комитета «Иттихад-Ислам» поддерживали тесные связи с чеченским шейхом Али Митаевым. В Азербайджане осуществлялся сбор вещей и денег для нужд Дагестана. Представители специально созданной для этого комиссии рассылались по всем городам и уездам Азербайджана. В начале апреля 1920 года в с.Урус-Мартан Чечни состоялось совещание чеченских предводителей с турецкими офицерами, находившимися во главе с Измаил-пашой в Введенском районе [54]. Но в ночь с 26 на 27 апреля 1920 года ХI Красная Армия перешла границу Азербайджана. С ослаблением помощи национально-демократическим силам Кавказа со стороны Турции, произошедшей в связи с изменением внутриполитической ситуации, и насильно произошедшей сменой власти в Азербайджане, - все попытки свергнуть власть большевиков на Северном Кавказе и отстоять независимость оказались безуспешными. На протяжении 1918-1920-х годов АДР и Горская республика не только отстаивали свое право на самостоятельное существование, но и добивались признания на международной арене. Сноски: 1. Каспий, 28 сентября (11 октября) 1917, № 216; Каспий, 13 (26) декабря 1917, № 272; Союз объединенных горцев Северного Кавказа и Дагестана (19171920 гг.), Горская республика (1918-1920 гг.). (Документы и материалы). Махачкала, 1994, c.23. 2. Каспий, 13 (26) декабря 1917, № 272. 3. Каспий, 28 сентября (11 октября) 1917, № 216; Каспий, 28 октября (10 ноября) 1917, № 24; Каспий, 28 ноября (11 декабря) 1917, № 260; Каспий, 19 января (1 февраля) 1918, № 179. 4. Кашкаев, 1976, c. 140-142. 5. Каспий, 20 февраля (5 марта) 1918, № 40, с. 2; Каспий, 21 февраля (6 марта) 1918, № 41, с. 4. 6. Топчибашев А.А. Дипломатические беседы в Стамбуле (записи чрезвычайного посланника и полномочного министра Азербайджанской Республики). 1918-1919 гг. Баку, 1994, c. 14-15, 63-66, 127-132, 135-136. 7. Тахо-Годи А. Революция и контрреволюция в Дагестане. Махачкала, 1927, c. 13-14, 61-62. 8. Азербайджан, 3 ноября (21 октября) 1918, № 25; Азербайджан, 1918, 12 ноября (30 октября), № 33; Тахо-Годи А. Революция и контрреволюция в Дагестане. Махачкала, 1927, с. 185-186. 9. Союз объединенных горцев…С. 149-153. 10. Азербайджан, 1918, 12 ноября (30 октября), № 33. 11. АДР. 1918-1920. Внешняя политика. (Документы и материалы). Баку, 1998, с. 96-98, 120-121; Топчибашев А.А. Там же, с.14-15, 63-66, 127-132, 135-136. 12. Союз объединенных горцев…c. 186-187. 13. Союз объединенных горцев…с. 225-227. 14. Азербайджан, 1919, 2 февраля (20 января), № 24. 15. АДР. 1918-1920. Внешняя политика…c. 202-203. 16. Азербайджан, 1919, 9 марта (24 февраля), № 52; Союз объединенных горцев…с. 233-234, 340. 17. Союз объединенных горцев… c. 177-178, 205-210.

18. АДР. 1918-1920. Законодательные Акты (Документы и материалы). Баку, 1998, с. 24, 298-300. 19. Деникин А.И. Очерки русской смуты…с. 178. 20. АДР. 1918-1920. Внешняя политика. (Документы и материалы)…с. 209, 218 – 219. 21. АДР. 1918-1920. Внешняя политика. (Документы и материалы)…с. 199202. 22. АДР. 1918-1920. Внешняя политика. (Документы и материалы)…с. 196198. 23. Союз объединенных горцев…с.263-266. 24. Союз объединенных горцев…с. 283-284, 300-304. 25. АДР. 1918-1920. Внешняя политика (Документы и материалы)…с. 258-260. 26. АДР. 1918-1920. Армия. (Документы и материалы). Баку, 1998, с. 322-333. 27. Союз объединенных горцев… с.289-290, 293. 28. ГАРФ. Ф. 6144. Оп.1. Д. 7. Л. 1; Союз объединенных…с.305-307. 29. АДР. 1918-1920. Парламент (Документы и материалы). Баку, 1998, с. 420423. 30. РГАСПИ. Ф. 71. Оп.33. Д.1708. Л. 298; АДР. 1918-1920. Внешняя политика…с. 217, 266-268; Раевский А. Английская интервенция и мусаватское правительство. Из истории интервенции и контрреволюции в Закавказье. Баку, 1927, с. 96 – 99, 103 – 104. 31. АДР. 1918-1920. Внешняя политика…с. 268-269. 32. Азербайджан, 1919, 17 июня, № 123. 33. Союз объединенных горцев…с.305. 34. Азербайджан, 1919, 24 июля, № 154; АДР. 1918-1920. Внешняя политика…, с. 436; Борьба за установление и упрочение Советской власти в Дагестане. 1917-1921. Сборник документов и материалов. М., 1958, с. 263-264, 268; Деникин А.И. Очерки русской смуты. М., 1991, с. 193. 35. АДР. 1918-1920. Внешняя политика (Документы и материалы). Баку, 1998, с. 258-259, 335. 36. Тахо-Годи А. Революция и контрреволюция в Дагестане. Махачкала, 1927, с.209-210. 37. Союз объединенных горцев…c. 185. 38. АДР. 1918-1920. Внешняя политика…с. 308. 39. АДР. 1918-1920. Внешняя политика…с. 323-325. 40. АДР. 1918-1920. Внешняя политика…с. 338-339, 409, 422, 435. 41. АДР. 1918-1920. Внешняя политика…с. 358-359. 42. АДР. 1918-1920. Внешняя политика…с. 352 – 353, 355 – 356, 409, 414 – 415; Союз объединенных горцев…с.333. 43. ГАРФ. Оп. 6144. Оп. 1. Д. 23. Л.1-3; ГАРФ. Оп. 6144. Оп. 1. Д. 21. Л.2, 10. 44. АДР. 1918-1920. Законодательные Акты…с. 379-381, 434; Раевский А. Там же, с.111-112. 45. АДР. 1918-1920. Законодательные Акты…с. 372. 46. Показания Адиль-Гирея Даидбекова// В объятиях красного дьявола: Сборник материалов и документов/ Отв. Ред. И сост. Донного Хаджи Мурад. Махачкала, 2011, с. 265-266. 47. ГАРФ. Ф. 6144. Оп.1. Д. 6. Л. 1, 1об., 2; АДР. 1918-1920. Внешняя политика. с.436; Самурский Н. (Эфендиев). Гражданская война в Дагестане. Махачкала, 1925, с. 11-12. 48. Деникин А.И. Очерки русской смуты…с. 195-196. 49. Самурский Н. (Эфендиев). Там же, с. 11-12. 50. Борьба за установление и упрочение Советской власти в Дагестане…, с. 362-364, 391-394.

51. АДР. 1918-1920 . Законодательные Акты. С. 545; РГАСПИ. Ф.80. Оп.5. Д. 26. Л.1-5. 52. РГАСПИ. Ф.80. Оп.5. Д. 22. Л.1-2; РГАСПИ. Ф.80. Оп.5. Д. 10. Л.1-4; РГАСПИ. Ф.80. Оп.5. Д. 16. Л.1-4. 53. АДР. 1918-1920. Внешняя политика. с. 574, 594. 54. Магомадов С.С., Кислицын С.А. Политическая власть и повстанческое движение на Северном Кавказе. Очерки истории 1920-1930-х гг. Ростов-на-Дону: Изд-во Южно-российского института филиал РАНХ и ГС при Президенте РФ, 2011, с. 97, 140-141, 144-145.

Графическое отображение фонетического корпуса в «Тушино-цовской грамматике» Иова Цискаришвили (1847г.) Бела Шавхелишвили (Тбилиси). За основу написания «Тушино-цовской грамматики» Иов Цискаришвили берѐт «Русскую грамматику» Николая Греча (1.) и использует русскую Кириллицу. Однако, из-за отсутствия в кириллице звуков, характерных цоватушинскому (бацбийскому) фонетическому корпусу, автор прибегает к помощи грузинского графического написания. Надо заметить, что учѐными того времени (М. Броссэ, А. Бержэ, А. Шифнер, П. Услар и др.) не раз была отмечена комфортность грузинской графики при описании языков кавказских народов - ну, а если учесть, что И. Цискаришвили сам происходил из тушин – цовцев и грузинский для него был таким же родным языком, как язык, на котором он общался дома или с односельчанами, то вполне понятен его выбор - вот что он пишет: «Природныя буквъ у тушин доныне еще нет, а чтение и писание производится на Грузинском диалекте и очень многим известна «Грузинская Грамата», поэтому лучшимъ и полезнымъ нужно применять Грузинские буквы с дополнениями, изъ которых буквы некоторые новыя» (6.- 2). А свою работу автор оценивает так: «Тушино-Цовская Грамматика есть наука, которая учит правильно писать и читать по тушино-цовски. Быть можетъ, что первоначальный мой опытъ окажется несовершенным все покорнейше прошу отъ Г.г. (господ –Б.Ш.) людей опытнейших замечаний, сей недостаточный трудъ мой не остался бы безъ пользы для юных питомцев Тушинъ, кои не понимая до сих пор цели образования не оставить на пути от неведения» (6.-2). Из данной цитаты видно, что Иов Цискаришвили прекрасно видит недочѐты в проведѐнной им работе и, в то же время, понимая свою ответственность как автора, он просит компетентные лица по-строже оценить его труд, дабы не попасть в просак перед последующим поколением. Это при том, что сам автор был исключительно образованным для своего времени человеком – будучи химиком по специальности (ВУЗ окончил в Германии), он активно интересовался историей, теологией, литературой и, кроме родных языков – цова-тушинского и грузинского, одинаково хорошо владел русским и немецким языками - что несомненно оказало большую помощь в написании данного труда. Трудно удержаться и не отметить, что через столетия не устаѐшь удивляться скромности и честности представителей старого поколения...

52

Священник Цискаров В 70-ых годах прошлого столетия данная рукопись И. Цискаришвили вкратце была описана Изой Джолборди в своей кандидатской диссертации «Антон Шифнер и основные вопросы фонетики и морфологии цова-тушинского (бацбийского) языка» (2.) В первой главе диссертации «Краткая тушино-цовская грамматика И. Цискаришвили» автор даѐт сравнительную характеристику основных вопросов описания И. Цискаришвили и «Опыта исследования тушинского языка...» И. Шифнера и отмечает, что «... работа И. Цискаришвили является первой грамматикой не только цова-тушинского, но и горских Иберийско-кавказских языков вообще, а монография А. Шифнера ценна как первый опыт научного описания бацбийского языка, выполненный на основе языкового материала И. Цискаришвили» (2.- 1). Вполне разделяя точку зрения уважаемого автора, добавим, что в настоящее время научная ценность данной рукописи с точки зрения грамматического описания тушинского языка - невелика, однако с точки зрения фиксирования лексического материала и, отчасти, грамматического – ей вполне можно доверять. Перед тем, как перейти к основной теме - несколько слов о термине тушиноцовский, который предлагает Иов Цискаришвили: здесь надо особо подчеркнуть – и это наше мнение - что из всех представленных впоследствии в научной литературе терминов (тушинский, цова-тушинский, бацбийский) - это самый удачный и точный по содержанию термин. Думаем, что его следовало использовать без изменения и в последующие времена - и вот почему: в нѐм правильно аккумулированы два основных понятия, которые образуют термин (топоним, этноним) – это регион и местность (регион – Тушетия, местность – Цовата). По-видимому, выбор в пользу тушино-цовского был не прост и неоднозначен, ибо в те времена уже существовали этнонимы туши, цова, бацби, которые непосредственно были связаны с грузинским племенем, проживающим в Восточной Грузии и, выбрав именно данный термин, автор учѐл все имеющиеся к тому времени тенденции создания терминов вообще и попытался точно отразить их в названии описываемого им языка. И ещѐ: после стольких пересудов, последовавших за созданными в более поздние времена терминами (туши тушинский язык, цова-туши - цова-тушинский язык, бацби - бацбийский язык) (3.-146) – думаем, что и сегодня не поздно к нему вернуться. Как-то акад. Т. В. Гамкрелидзе очень удачно отметил одну деталь, характерную для процесса создания письменности того или иного языка: «... за ней (за письменностью – Б.Ш.) стоит конкретная личность еѐ создателя, 53

который по заранее намеченному плану оформляет на основе определѐнного прототипа новую письменность для своего языка» (4.-6). Здесь автор имеет ввиду процесс создания письменности для языка государственного, но в нашем случае дело обстаяло на много проще – главная задача И. Цискаришили была доступными графическими средствами зафиксировать домашнюю речь тушинцовцев и, по-возможности, описать еѐ грамматические маркеры. Несмотря на то, что И. Цискаришвили не создавал специальной письменности для тушиноцовского языка, его интеллектуальное присутствие в данной работе несомненно чувствуется – и в довольно большой дозе (мы к этому обязательно вернѐмся попозже)... Идея описания именно тушино-цовского языка, думаю, что было делом случая - в это время в г. Санкт-Петербурге учились дети зажиточных тушин-овцеводов и среди них были братья Иов и Гиорги Цискаришвили. Они посещали лекции европейских учѐных Мари Броссэ и Антона Шифнера, которые по приглашению Российской Императорской Академии находились в СПб. Мари Броссэ одновременно был включѐн в проект по распространению граммотности среди населения аборигенов Кавказа. Как правило, для осуществления таких проектов подбирали служащих или студентов, приехавших из провинций и свободно владевших как своим родным, так и русским языками. По-видимому, выбор Мари Броссэ пал на Иова Цискаришвили, а Гиорги позже, в качестве респондента, долгое время работал с А. Шифнером, который уже на основе данной рукописи научно исследовал грамматику тушинского языка и там же в СПб в 1855 году, в виде краткой монографии издал на немецком языке (5.). Почему же выбор шрифта пал именно на русскую кириллицу и грузинскую графику, ведь И. Цискаришвили прекрасно владел немецким языком и латинский тоже был ему совсем не чужд?. Создавая фоно-графический корпус из уже имеющегося и приемлемого языкового и графического материала языков, думаем, что И. Цискаришвили остановился именно на кириллице, приняв во внимание тот факт, что написание грамматики финансировалось Императорской Академией г. Санкт-Петербурга и было предложено Мари Броссе, а грузинский шрифт - графически наиболее точно отображал (и по-ныне отображает) фонетический состав речи тушин- цовцев. Заметим, что прекрасно владея цоватушинским языком, автор понимал, что для адаптации чужого - русского алфавита к нуждам своего языка необходимо снабдить используемые им буквы либо дополнительными знаками, либо для передачи какого-либо одного звука использовать двухграфемные комбинации. В нашем случае автор использовал обе модели: в русском варианте он применил двуграфемные дж и дз и использовал грузинскую графему ჱ , а в грузинском варианте - в качестве дополнительных знаков взял древне-грузинские буквы (ჴ , ჲ ), русские (э,ю, я, й) и использовал добавочные знаки (ჵ , φ, ჰ ‟, ¯ (‗), а также – запятую (') и точку над графемой). Здесь же отметим, что все дополнительные знаки и графемы, которые нами использованы в процессе переписки данного описания, были взяты из графических систем, предлагаемых в интернете с учѐтом максимальной визуальной близости к тем, которые применил сам Иов Цискаришвили. Надо заметить, что благодаря большому пласту грузинской лексики, присутствующей в речи цова-тушин, использование грузинского шрифта воспринимается И. Цискаришвили как само собой разумеющееся. Это 54

чувствуется повсеместно, так, в первой части рукописи, давая грамматическую характеристику какому-либо вопросу, автор почти все цовские примеры даѐт только грузинским шрифтом, а в словаре - некоторые лексемы даѐт в параллельном режиме (к примеру - ца // წ ა «дом», кац//კ ა წ «щенок»), более того, если русским шрифтом не удаѐтся полностью выразить тушинский звук, то над сомнительной для него русской буквой автор надписывает грузинскую графему, например в слове марцам «тростникъ», где над ц надписана груз. წ или окро «золото» - над к надписана буква ქ (и там же, рядом приписано полное слово ოქ რო ) - таких примеров много. А теперь подробно рассмотрим как Иову Цискаришвили удалось графически отобразить фонетический состав тушино-цовского языка: 1. По подсчѐтам И. Цискаришвили в тушино-цовском языке всего 42 буквы - из них «вновь приобретѐнных – 3, а прочие же 39 взяты из Грузинской и Русской азбукъ...» (6.17), далее перечислены грузинские графемы (алфавит мы приводим полностью): ა , ბ , გ , დ, ე , э, ვ , ზ, ჱ , ვ , თ, ი , й, კ , ლ, მ , ნ , ჲ , ო, პ , ჟ , რ, ს , ტ, უ, ფ, ქ , ყ , შ , ჩ , ც , ძ , წ , ჭ , ხ , ჴ , ჰ ‘, ¯, ჵ , φ, ю, я. Здесь, как видим, использовано несколько русских букв – э, ю, я, й, грузинская -ჱ (е – Б.Ш.), древнегрузинские -ჴ , ჲ , и предложенные самим автором - ჵ , φ, ჰ ‟, ¯, которые отражают фарингалы и ларингал, чуждые даже древне-грузинскому языку; данный грузинский шрифт предназначен для первой – грамматической части описания тушино-цовского языка (им даются только примеры). В настоящее время в языке согласно «Цова-тушино – грузинско – русскому словарю» Д. и Н. Кадагидзе насчитывается 36 букв, которые создают словарную статью, есть дополнительные графемы, которые фонетически маркированы, но в не изначальной позиции (Ĺ (ლ‟), ¯ („), ჵ ), кроме того для обозначения долготы, краткости, интенсивности, назальности и звонкости использованы разные диакритические знаки; 2. Во-второй части – в словаре, из 33 русских графем И. Цискаришвили берѐт 29, исключая только те, которых нет в цова-тушинском – ф, щ, ъ, ь; почти весь словарь написан только кириллицей (хотя, есть случаи параллельного грузино-русского написания); 3. В грамматической части все тушино-цовские примеры написаны грузинским шрифтом, имеются русские переводы; в том случае, если требуются какие-либо дополнительные объяснения, за редким исключением, представлены грузинские переводы , к примеру: «шестой падежъ в цовском языкჱ отводительный (эргатив – Б.Ш.), это то же, что в грузинской грамматике მ ოთხ რობ ი თი ბ რუნ ვ ა (напримеръ, კ ა ც მ მ ა ნ )» (6.- 11); 4. Геминация согласного передана его удвоенной графемой, например: ი ტტი ტტ - итIтIитIтI «по-десяти», ლა თთა (ნ ) – латта(н) «стоять» и т.д. И. Джолбоди пишет: «... в записях можно обнаружить три геминанты ll (dillar «положить», țț (xețțar «справшивать»), tt (ottar «поставить»), хотя автор не всегда различает эти звуки» (4.-5); в словарной части над геминированным согласным надписан запятая : ейŤ «корова»(етт – Б.Ш.), моŤ (мотт – Б.Ш.) «постель», лаŤ (латт- Б.Ш.) «земля» – таких примеров тоже много; надо думать, что такая путаница вызвана графически разным маркированием одних и тех же звуков. Здесь же отметим ещѐ одну интересную деталь, которую выделяет И. Джолборди: «Под влиянием грамматики Н. Греча он устанавливает два дифтонга ju (срав. ю), ja (срав. я)» (6.-6) - думаем, что здесь изначально произошло графически55

визуальное влияние русской графики на самого автора, которое совпало с его же восприятием существующих в языке дифтонгов и отождествлением их со звуками я, ю; кроме них, автор отмечает целый спектр и других дифтонгов – и это уже несомненная заслуга самого И. Цискаришвили; 5. В грамматической части если нет подходящей грузинской графемы, автор использует русскую, например: йэთხ «шесть», ფს ტუйნ «женщина, жена», йოჰ ' «девушка» – род.пад. яйჰ ‟ი ; 6. Точкой отмечены придыхательные и абрубтивные согласные из тройки смычных и аффрикат, ср.: б, п(ფ ), п‟(პ ) – д, т(თ), Ť(ტ) - г, к(ქ ), ќ(კ ) – дз(ძ ), ц, ц‟(წ ) – дж(ჯ), ч, ч‟(ჭ ); не характерные для русского слуха абрубтивы и придыхательные переданы едиными графемами п, т, к, ц, ч, например: котам «курица» - ქ ოთა მ , коит «кошка» – კ ოი ტ, кацко «маленький» - კ ა წ კ ო и др. - в словаре над ними иногда стоит точка или запятая; теми же знаками обозначены русские ќ и , которые отражают взрывные ყ (къ – Б.Ш.) и ჴ (кх – Б.Ш.) - ср.: ќар «дождь» - ყ ა რ , ер «камень» - ჴ ე რ и звонкий спирант ѓ, ср.: ѓодж «клык» - ღოჯ и др. 7. Фарингалы (глухой и звонкий) отмечены отдельными знаками, хотя на письме они или вовсе пропущены, или отмечены запятой, к примеру: борц «волк» - ბ ჵ ორწ , баркбехкбейлно «сумерки» - ბ ჵ ა რკ ბ ე ხ კ ბ ე ი ლნ ო , п‟ани «крылья» (несмотря на то, что запятой, как указывалось выше, отмечены придыхательные и абрубтивные согласные); 8. Ларингальный звук ¯ отмечается в анлауте, ср.: ე ჟ ა გ ნ ¯ი ც ნ ა ს ბ ა ჴ ჴ ე ი ჩ მ ა ხ ი ვ «эту книгу я купил по дорогой цене»; в других позициях чаще всего его нет совсем или передан через запятую (‗), ср.: ლა ‟ა რ «желать», ვ უმ ა ‟ «всѐ»; в словаре применена та же модель написания, ср.: ‟аржи хе «чѐрное дерево» (должно быть φарчIи(н) хе //φა რჭ ი ხ ე ); можно предположить, что во времена И. Цискаришвили в анлауте ларингал еще слышался, но в настоящее время в данной позиции он утрачен напрочь; 9. Нигде не отмечен придыхательный латерал л‟= ლ‟ (ს ა ხ ი ლ‟უი ლა „ранне утро»), однако сказано, что «... это грузинские л(ლ) и н(ნ ) - 1\2 л...» (с. 4), т.е. автор совершенно точно воспринимает звук, которого нет ни в русской, ни в грузинской графике, но не знает как его обозначить, поэтому в первой части описания он вовсе лишѐн обозначения, т.е. отсутствует, а в словарной части - под графемой л иногда ставится запятая, ср.: марĻо «нос» – მ ა რ Ļო (условно обозначим лат. Ļ - Б.Ш.); 10. В обозначении надгортанной аффрикаты ჭ в словаре тоже путаница – она обозначена или как ж, или как дж, ср.: гож – «поросѐнок», джерме хе «абрикосовое дерево», хотя, в таких примерах, как правило, приписан его грузинский графический вариант (ср., გ ოჭ , ჭ ე რმ ე ხ ე ); 11. Грузинский щелевой спирант ჰ не использован вообще – то ли автор не воспринимает его как фонему, то ли не отличает его от ларингального ¯ („), т.к. вместо ожидаемого ჰ , почти всегда представлен ¯ („), ср.: ¯ე რწ «кострюля» (вместо ჰ ე რწ ); кстати, данную графему с диакритическим знаком в данной работе мы использовали для обозначения глухого гортанного спиранта (см. - ჰ ‟// хь – Б.Ш.). 12. В словаре замечается много пропусков букв и знаков, а некоторые вообще не написаны или написаны неверно, к примеру: в словаре - ჰ ', ჵ и φ: ацук «птица» (должно быть ჰ 'ა წ უკ ), барк «глаз» (должно быть ბ ჵ ა რკ ), згви цер «морской берег» (должно быть ზღვ ე ც ე რ ), урдна «утро» (должно быть φურდნ ა ), пу (должно быть ფჰ ‟უ «собака») и др.; таких примеров тоже много; 56

13. В словаре над русской графемой Гг надписана запятая – она выглядит приблизительно так: ѓиорги, ѓарул «дикий» и др.; в данном случае можно предположить, что И. Цискаришвили чувствовал явную разницу в произношении русского и тушинского Гг (тушинский звук произносится более твѐрдо, чем русский) и попытался графически это отобразить; 14. Влияние интеллекта самого автора чувствуется в том, что названия языков пишутся с заглавной буквы (традиции провописания немецкого языка), например: Русский языкъ, Грузинский языкъ и т.д. 15. Нигде не отмечены назализация, кратость и долгота гласных – об этом пишет и И. Джолборди, к примеру: до «лошадь» (должно быть до(н), анба «азбука» (должно быть анба(н) и т.д. – таких примеров тоже много; 16. Часты путаницы в написании аффрикат ძ (дз) и ზ(з), ср.: мезебар «поисковый» (ср. მ ე ძ ე ბ ა რ ), брдзе (ср. ბ რძ ე ) «мудрый» и др. Учитывая, тот факт, что «Тушино-цовская грамматика» - это первый опыт описания языков горских племѐн ХIХ века, в процессе работы графических разночтений нами обнаружено немало - и это неудивительно. Удивительно другое - почему такая уникальная рукопись в течение почти двух веков осталась без внимания учѐных... Понятно, что для начала, необходимо одинаково хорошее знание цова-тушинского, грузинского и русского языков – и такие бы нашлись... Думаем, что здесь проблема была во времени, которое требует данная рукопись и в сложностях, которые встречаются при еѐ чтении: во-первых, каллиграфия автора как русского, так и грузинского текстов в большинстве случаев очень плохо поддаѐтся дешифровке, во-вторых - звуки, чуждые русскому языку, на письме отражены не всегда одекватно - часто одни и те же графемы отражают совершенно разные звуки, поэтому незнание хотя бы одного из использованных автором языков приводит к полному непониманию многих лексических статей, в третьих - русский перевод не всегда соответствует тушинскому языковому содержанию и т.д. Сложности есть - и хорошо, что они есть, ибо их наличие вызывает ещѐ больший интерес к работе, т.к. даѐт возможность различить механический и творческий ход мыслей автора, а представленный им материал сравнить с нынешними языковыми данными, которые в конечном итоге дадут возможность хоть в какой-то степени проследить путь трансформации цоватушинского языка и выявить причины, приведшие его к самоизоляции, т.е. к языковому сдвигу. Данная рукопись нам досталась от отца вашего покорного слуги – историка проф. Абрама Шавхелишвили, который ещѐ в 60-ые годы ХХ века ввиде фотокопий привѐз еѐ из Ленинградского городского архива, где хранились документы Института Востоковедения СПб. Затем, она долгое время была у проф. Н.Д. Кадагидзе (кавказоведа и германиста), прекрасного знатока цова-тушинского языка. После смерти Николая Давидовича его потомки рукопись вернули семье. Надо заметить, что на полях фотокопий имеются корректурные пометки, написанные латинским шрифтом - по-видимому, Н.Д. Кадагидзе над ней работал. Спасибо проф. Н. Д. Кадагидзе за этот труд, ибо в процессе дешифровки данного текста эти пометки оказали нам неоценимую помощь.

Литература 57

1. Н. Греч, Практическая грамматика русского языка, СПб, 1834 2. И. Джолборди, Антон Шифнер и основные вопросы фонетики и морфологии цова-тушинского (бацбийского) языка, автореф. Канд. Диссерт., Тб., 1978 3. Б. Шавхелишвили, Язык, мышление, этнос, Пермь, 2012 4. Т. Гамкрелидзе, Происхождение и типология алфавитной системы письма (Письменные системы раннехристианской эпохи), «Вопросы языкознания», , №6, М., 1988 5. А. Шифнер, Краткая характеристика тушинского языка /перевод с немецкого/, Уч. Зап. Имп. Ак. Наук, т.3, вып. 1, СПб. 1855 6. И. Цискаришвили, «Тушино-цовская грамматика», Рукопись, 1847

Кавказский фактор в охлаждении советско-турецких отношений С.И.Алиева Институт истории Национальной Академии наук Азербайджана Али Аскер Карабюкский университет, Турция Депортация некоторых коренных народов Северного Кавказа в годы Второй Мировой войны – одна из самых трагичных и животрепещущих тем, интерес к которой не ослабевает, начиная с распада СССР и появления плюрализма и гласности в обществе. Несмотря на многообразие работ и оценок по этой теме, на наш взгляд стоит честно обратить внимание на фактор, который использовался советским правительством, в обвинении невинного мирного мусульманского населения Северного Кавказа. Как известно, после установления советской власти, некоторые общественные деятели Кавказа продолжили борьбу за независимость в эмиграции. Они создали различные организации и общества и искренне надеялись на то, что великие державы помогут им организовать борьбу и отторгнуть Кавказ от Советской России. Вначале эмигрантские организации действовали в Турции. Однако дружеские советско-турецкие отношения повлияли на жесткую позицию Анкары по недопущению антисоветской деятельности на территории Турции. Центр антисоветской деятельности кавказской эмиграции сместился в Европу. В Германии организация «Кавказ» открыто заняла прогерманскую позицию. Аналогичную позицию занимали азербайджанские эмигранты X.Хасмамедов, Ш.Рустамбейли, Н.Шейхзаманлы, Ф.Амирджани и др. [1]. М.Э.Расулзаде – глава 58

азербайджанской партии «Мусават» и его соратники ориентировались на Польшу и страны Европы [2], а Г.Баммат (бывший министр иностранных дел Горской республики считал «безумием» опираться на страны, интересы которых «находятся в противоречии с интересами Турции») и другие – на Германию, т.к. считали, что только она сможет помочь восстановить независимость кавказских народов [3]. Представители северокавказской и азербайджанской эмиграции привлекались германскими и итальянскими службами в организацию «Кавказ» (1934-1939), имевшей центры в Риме, Берлине, позднее и в Токио. Организатором и руководителем северокавказской эмиграции являлся Гейдар Баммат, который до начала 1930-х годов входил в состав «Прометея». В конце 1936 года тюркская эмиграция организовала конференцию тюркских народов из числа азербайджанских, среднеазиатских тюрок, крымских татар, калмыков и др. Северокавказская эмиграция объединилась под руководством Саида – внука Шамиля, который вырос в Турции, принимал участие в Первой Мировой войне, а в 1917 году – стал одним из лидеров Горской республики, боролся с большевиками. Вернувшись в Турцию, он организовал союз горскоазербайджанской эмиграции, а позже организовал Северокавказский комитет, который позже начал сотрудничать с германским руководством. Он пытался создать «Кавказскую неделимую добровольческую армию» в качестве отдельного формирования в турецких войнах. После 1936 года некоторые его соратники переехали в Берлин.

Саид Шамиль В начале 1937 года вышло в свет турецкое издание журнала «Кавказ» на турецком языке под названием «Kafkaz almanağı». Журнал был рассчитан на представителей мусульманских народов Кавказа, живущих в Турции, но уже через несколько месяцев – в мае того же года был запрещен из-за «омрачения дружеских отношений» между Турцией и СССР. С весны 1938 года в Стамбуле все-таки стало издаваться еще одно издание журнала «Кавказ» - альманах Kafdağı» («Кавказ») [4]. На страницах «Kafkaz almanağı» подчеркивалось, в частности, «что ни грузины, ни армяне не могут рассчитывать на то, что горцы и азербайджанцы станут защищать их притязания на территории, лежащие вне нынешних границ Кавказа. Едва ли у здравомыслящих грузин и армян могут быть какие-нибудь иллюзии на этот счет» [5]. Т.е. горская эмиграция полностью поддерживала позицию Турции и выступала против территориальных притязаний армян. В целом Г.Баммат и его организация «Кавказ» защищали Турцию от нападок грузинской меньшевистской эмиграции, которые усилились в связи с ухудшением русско-турецких отношений и началом репрессий на Кавказе. 59

Подготовку тайных организаций в Турции и Иране планировала Япония (1937), которая таким образом пыталась решить территориальный спор с СССР. Согласно принятому Японией пятилетнему плану, в 1938 году намечалась разработка секретных операций на Кавказе, а в 1939 году планировалось создание тайных ячеек в Баку, Тбилиси, Батуме, Владикавказе и Грозном. Но из-за бурного развития советско-японского противостояния план был форсирован [6]. Однако, открытым остается вопрос о том, было ли все это известно турецким властям? По результатам исследований Георгия Мамулия, тщательно изучившего деятельность организации «Кавказ», «ни о каком сотрудничестве организации «Кавказ» с турецкими спецслужбами, в чем их нередко обвиняли другие эмигрантские организации, не могло быть и речи. Для того, чтобы добраться до турецко-советской границы, членам экспедиции надо было преодолеть массу препятствий, всячески чинимых им турецкими властями» [7]. При этом, во время осуществления этой тайной экспедиции сам Г.Баммат - руководитель организации «Кавказ» - находился в Стамбуле. Под нажимом советской стороны турецкие власти выслали из Турции членов турецкого филиала организации «Кавказ» во главе с Алиханом Кантемиром и сочувствующих им эмигрантов. Лишение гражданства и высылку членов группы «Кавказ» турецкое правительство аргументировало их принадлежностью к «революционной и разведывательной организации, направленной против одной дружественной державы в пользу и за счет другого государства» [8]. Г.Баммат в своей статье «Репрессии против Кавказских патриотов в Турции» с сожалением напомнил общественности, что высланные из Турции были и не имеющие отношение к политической деятельности, и активисты за свободу и независимость Кавказа и Туркестана: «В былые, более счастливые для них годы, они в качестве официальных представителей своих стран заключали и подписывали с Турцией договоры дружбы и добрососедства… Люди, поставившие свои подписи под этими договорами, были, и конечно остаются и сейчас, убежденными сторонниками политики самого тесного содружества с Турцией. Бросать этим людям обвинение, что они в своей политической деятельности руководствуются побуждениями не национальнопатриотического характера, а работают против дружественной» Турции державы в пользу другого государства, есть тяжкое оскорбление. Мы не признаем за Турецким правительством, и ни за кем вообще в мире, права бросать этим рыцарям национального долга такое ничем не заслуженное и позорящее обвинение» [9]. Г.Баммат заявил, что сожалеет, что Турецкое правительство считается с «советской истерикой» и «дает ей некое моральное удовлетворение …за счет кавказских патриотов» [10].

60

Гайдар Баммат Сами руководители организации «Кавказ» с пониманием относились к позиции Турции, т.к. осознавали, что «ни о какой политической деятельности кавказской эмиграции не могло быть и речи, не только никакая антисоветская активность, но и простая наша пропаганда была бы там совершенно невозможна. И Турция и Иран своевременно урегулировали свои взаимоотношения с СССР. Для обеих стран фактически хозяином Кавказа и субъектом кавказской политики была Москва. Компрометировать из-за кавказцев своей во многих отношениях весьма для них выгодной дружбы с Советами ни Анкара, ни Тегеран не желали… Морализовать по этому поводу было бы бесполезной и не умной утратой времени… надо полагать, что реально мыслящие кавказские политические деятели в аналогичных условиях действовали бы совершенно так же» [11]. Не смотря на такую позицию турецкого руководства, Г.Баммат надеялся на помощь со стороны Турции, к которой он и группа «Кавказ» питала дружеские чувства. Все это он выразил в меморандуме, направленном в 1939 году турецкому правительству. Группа «Кавказ» находилась к началу Второй Мировой войны в Германии, а сам Г.Баммат жил в Швейцарии [12]. В тоже время с 1937 года советская идеологическая система развернула борьбу с т.н. пантюркизмом. В 1937 году на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) Первый секретарь ЦК КП(б) Азербайджана Мир Джафар Багиров 28 февраля выступил со словами, означавшими перелом в советско-турецких отношениях и открытые обвинения в адрес Турции: «Красной нитью в работе и контрреволюционной агитации буржуазно-националистических элементов проходят следующие положения: 1. Восточные, тюрко-татарские народы, проживающие в СССР, должны равняться на Турцию и последовать ее примеру. 2. Кемалистская Турция – единственно независимое свободное тюркское государство. Поэтому надо отделиться от СССР и образовать мощное тюркотатарское государство под руководством Турции. По существу, вся работа по созданию пантюркистских и панкемалистских настроений была подчинена задаче подготовки войны против СССР. Особое внимание обращает на себя попытка турецких эмиссаров координировать на базе пантюркизма и панисламизма контрреволюционную антисоветскую работу буржуазнонационалистических элементов Азербайджана, Крыма, Татарии, Узбекистана, Дагестана и Туркменистана» [13].

61

При втором Президенте Турции Исмете Инѐню советско-турецкие отношения еще больше обострились. Советские спецорганы обвиняли Турцию в идейном покровительстве эмигрантских организаций. Советские спецслужбы отслеживали также деятельность турок в Южном Азербайджане, где уже дислоцировались советские войска. Турцию обвиняли в подготовке почвы для объединения Северного и Южного Азербайджана и формировании идеи защиты азербайджанцев турками от нападений на них курдов. Начиная с 1942 года, советское правительство использует курдский вопрос против Турции [14]. Турция придерживалась нейтралитета во Второй Мировой войне. Но 12 мая 1939 года между Турцией и Англией была подписана декларация о взаимопомощи в случае войны в Средиземноморье и о мерах безопасности на Балканах. 23 июня Турция заключила такую же декларацию с Францией, направленную против Италии, которая заняла Албанию и угрожала Турции. Все это отдаляло Турцию от союза с Германией и тем самым ослабило интерес Германии к группе «Кавказ» Г.Баммата [15]. Полномочный представитель СССР в Турции А.В.Терентьев докладывал в Народный комиссариат иностранных дел СССР, что Турция «не может вести политику раздражения Германии и Италии, а хочет и будет занимать при всех обстоятельствах позицию строгого нейтралитета» [16]. А по оценке Г.Баммата, при Ататюрке Турция «воздерживаясь от всякого вмешательства в споры и ссоры великих держав, она сохраняла одинаково дружеские отношения с «великими демократиями» и с тоталитарными державами». Однако теперь Турция, оторвавшись от этой традиции «вступает в хоровод западноевропейских держав на стороне антитоталитарного блока» [17]. Со временем на страницах журнала «Кавказ» появилась поддержка не только Германии, но и Италии, которая захватила в 1939 году Албанию, и угрожала Турции. После подписания Турцией и Англией 12 мая 1939 года декларации о взаимопомощи, (18) планы Г.Баммата добиться поддержки Турции оказались несбыточными. Надо отметить, что аналогичная декларация была подписана между Турцией и Францией 23 июня 1939 года. Однако, Баммат продолжал настаивать на том, что необходимо «занять в отношении Турции такую позицию, которая могла бы внушить ей доверие и симпатии к нашим политическим намерениям» [19]. В 1939 году германское руководство создало в Берлине «Грузинское бюро», переименованное позже в «Кавказское бюро» под руководством доктора Ахметели. В Германии вынашивался план «Свободный Кавказ». Были созданы Освободительные комитеты Армении, Грузии, Азербайджана и северокавказских народов, которые с 15 апреля 1942 года получили статус «равноправных союзников» Германии. На встрече кавказских эмигрантских лидеров с А.Розенбергом – министром оккупированных территорий присутствовали с азербайджанской стороны Або Дудангинский (Фаталибейли), Мамед Эмин Расулзаде, Азер Текин и Магомед Наби оглы, а также северокавказские лидеры – Ахмед-Наби Магомаев, Алихан Кантемиров и Сергей Улагай (с января 1945 года – командир Северокавказской боевой группы СС). Был образован «Союз кавказских народов», который уже в конце войны, в 1945 году объединил все комитеты в «Кавказский Освободительный Комитет». Страны Южного Кавказа должны были стать независимыми, а на Северном Кавказе должна была сформироваться Федерация Горцев, обсуждалась также возможность создания «Кавказской конфедерации» [20]. 62

По плану Германии и Японии, пытавшихся использовать национальноосвободительные движения в Советском союзе, западная часть СССР вошла в сферу германских спецслужб, восточная – Японии, а Кавказ, Турция и Иран – в сферу общих интересов Германии и Японии. Группа «Кавказ» под руководством Г.Баммата привлекалась для этой цели. Тайные экспедиции снаряжались на Кавказ секретно через Турцию. Как выяснил Г.Мамулия, все это осуществлялось без ведома Турции и лишь после советско-германского пакта о ненападении 1939 года, Турция заинтересовалась кавказским национальным движением и содействовала одной такой тайной экспедиции попасть на Кавказ (октябрь 1939) [21]. После выполнения своей миссии, установив связь с кавказцами, члены тайной экспедиции вернулись через Стамбул в Берлин и столкнулись с новостью, что по условиям пакта о ненападении между Германией и СССР, деятельность группы «Кавказ», как и других антисоветских организаций, была запрещена [22]. Но после начала войны между Германией и СССР вновь вернулись к планам на Кавказе. И в этом отношении группа «Кавказ» вновь стала актуальной. Планировалось, что в рейхскомиссариат «Кавказ» войдут: Грузия, Азербайджан, Ставропольский край, Кубань, Кабардино-Балкария, Чечено-Ингушетия, Кабардино-Балкария и Дагестан. Отдел «Кавказ» под руководством Штойервальда состоял из четырех подразделений: «Азербайджан» (он же), «Северный Кавказ» (Орт), Грузия (Хорстман), «Армения» (он же). В августе 1942 года в Чечено-Ингушетии вспыхнули восстания и мятежи против советской власти. Чеченские повстанцы во главе с Майрбеком Шериповым (убит в 1943) объявили войну Советскому Союзу. Еще в ноябре 1941 года начались массовые волнения и выступления на территории Кабардино-Балкарии, Северной Осетии, Чечено-Ингушетии и Дагестана. В январе 1942 года под руководством чеченского лидера Хасана Исраилова (Терлоева) была создана военно-политическая организация Особая партия кавказских братьев, целью которой было создание на Кавказе свободной Федеративной Республики государств братских народов Кавказа по германскому мандату. Планировалась высадка десанта на территорию Северного Кавказа из представителей северокавказских народностей [23]. Весной 1942 года в Берлине состоялась конференция, посвященная политике Третьего Рейха на Кавказе. Выступивший на ней Г.Баммат потребовал независимости Кавказа, но замыслы Германии были совершенно иными. Г.Баммат, разочаровавшись, вернулся в Швейцарию. С января 1943 года до середины 1950-х годов он был дипломатическим представителем Афганистана в Швейцарии. Г.Мамулия, изучивший дневники Г.Баммата, пришел к выводу, что «в 1942-1945 гг. Баммат сохранил добрые отношения с некоторыми представителями военных кругов Турции» [24]. Летом 1942 года германское командование приступило к формированию северокавказских легионов из числа горских эмигрантов. Северокавказский Штаб связи издавал пропагандистско-просветительскую газету «Газават». В ней размещались материалы на русском, адыгском, аварском, кумыкском, осетинском, чеченском и др. языках. В документе под названием «Северокавказские Добровольческие войска. Использование немцами советских граждан против Советского Союза во время последней войны» отмечалось, в частности, что политические симпатии черкесов и особенно кабардинцев «принадлежали туркам, к которым, в течении прошедших веков, бежали от русских сотни тысяч их соплеменников» [25]. 63

Однако планы германского командования не учитывали ситуацию в самом Кавказском регионе. По обвинению в пособничестве фашистам были репрессированы и изгнаны с мест своего проживания некоторые народы Кавказа, за исключением адыгов, черкесов, кабардинцев, дагестанцев и др., хотя их представители также были в составе северокавказских легионов, сформированных немцами и участвовавших в боевых действиях на Северном Кавказе. В 1943-1945 годы с Северного Кавказа по сфабрикованному обвинению в пособничестве фашистам были депортированы многие коренные народы карачаевцы, балкарцы, ахыскинские тюрки, чеченцы, ингуши, национальные автономии были упразднены. Было депортировано около полумиллиона ингушей и чеченцев. По постановлению от 22 марта 1944 года была расформирована Чечено-Ингушская автономная область и образована Грозненская область. Часть Чечено-Ингушской АО была разделена между Осетией, Грузией и Дагестаном. Грозненская область активно заселялась этносами из других районов страны. Поводом к выселению некоторых из них послужила деятельность лидеров национального движения начала 1940-х годов, возглавляемого писателем Х.Исраиловым и юристом М.Шериповым. Созданный ими военный штаб в июне 1942 года обратился к чеченцам и ингушам с призывом принять немцев как гостей, если те полностью признают независимость Кавказа. Известна деятельность "Особой партии Кавказских братьев" (ОПКБ). Повстанческое движение против советской власти в регионе развернулось в Кабардино-Балкарии и Карачаевской Автономной Области. В период немецко-фашистской оккупации в Нальчике действовало "Представительство интересов Кабардино-Балкарии", которое ратовало за объединение родственных - тюркоязычных народов Балкарии и Карачая под протекторатом Турции. Был создан «национальный легион» [26]. Национально-государственные образования, которые имели депортированные народы, были упразднены, а освободившиеся территории заселены представителями других народов. В ноябре 1943 года депортировали карачаевцев, в 1944 - балкарцев, ингушей и чеченцев, в декабре 1943 - калмыков. В ноябре 1944 года депортировали ахыскинских тюрок, проживающих на приграничной с Турцией территории Грузии. По словам Л.Берии, «Значительная часть этого населения, связанная с жителями приграничных районов Турции родственными отношениями, занималась контрабандой, проявляла эмиграционные настроения и служила для турецких разведывательных органов источником вербовки шпионских элементов и насаждения бандитских групп» [27]. По информации 3-го Управления НКГБ СССР, в 1943-1944 годы войны были депортированы 400 478 чеченцев и ингушей, 60 139 карачаевцев, 32 817 балкарцев, 81 673 калмыков, 193 959 крымских татар, болгар и греков, 774 178 немцев, 92 374 тюрков, курдов, хемшинов (из Грузинской ССР), а всего в СССР депортированы были до 2 миллионов человек. В 1944 году ЦК ВКП(б) обсуждало вопрос и о переселении народов Дагестана в Центральную Азию. Первый Секретарь Дагестанского областного комитета ВКП (б) азербайджанец Алиев Азиз Мамед-Керимович убедил Сталина не идти на этот шаг. В Дагестане был создан Первый Дагестанский Добровольческий национальный кавалерийский эскадрон под командованием замкомандира Кавказского полка Кара Караева.

64

Вместе с тем, надо подчеркнуть, что кавказские народы-граждане советской страны- показали небывалый героизм на фронтах Второй Мировой войны и в борьбе против фашизма. Репрессии кавказского и тюркского населения, особенно расселенного вдоль побережья Черного моря, вдоль советско-турецкой границы можно считать подготовкой к войне с Турцией. В мае 1944 года началась депортация коренного тюркского населения Крыма с целью избавиться от пятой колонны на побережье Черного моря. Летом 1944 года разведуправление Закавказского фронта подготовило карты размещения турецких войск. 6 июня 1944 года первому секретарю ЦК КП(б) Азербайджана М.Дж.Багирову начальником разведки Закфронта полковником Горшковым была передана карта дислокации турецких войск. Тщательно отслеживались статьи из журналов «Чинаралты» и «Акбаба», издаваемые Нури Пашой, на страницах которой пропагандировалось единение всех тюрков «под одной чинарой». В тоже самое время в советской Армении была развернута антитурецкая деятельность. В советской печати появляются работы с выпадами против Турции. Таким образом, тесные дружественные отношения между Турцией и СССР в период Второй Мировой войны перешли в напряженное русло. Эскалация назревавшего противостояния пришлась на послевоенный период. 7 июня 1945 года народный комиссар иностранных дел В.Молотов, приняв в Кремле турецкого посла С.Сарпера, предъявил целый пакет требований: уступить восточные провинции Турции, разрешить создание военной базы в Проливах и совместный контроль над ними [28]. На Постдамской конференции 1945 года Советское Правительство потребовало военно-морские базы в Дарданеллах, настаивало на совместной обороне Дарданельского пролива, запрещении прохода через пролив кораблей, не принадлежавших странам Черноморского бассейна (Причерноморским странам) и внесении исправлений в Монтрейский договор 1936 года, а также предъявило территориальные претензии Турции, требуя территории, закрепленные за Турцией по договору 1921 году, с целью передачи их Грузинской ССР и Армянской ССР. Территориальные претензии относились к бывшей Карской области, югу Батумской области и Сурмалинского уезда бывшей Иреванской губернии [28]. 19 марта 1945 года советское правительство денонсировало советско-турецкий договор о дружбе и нейтралитете, подписанный 17 декабря 1925 года. К 22 июня 1945 Турция отвергла все требования Советского Правительства. Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилл в своем выступлении – Фултонской речи отметил претензии Правительства СССР к Турции. Это выступление считается началом Холодной войны. После Второй Мировой войны наметившийся расклад сил в мире поделил его по большому счету на две части: сферу влияния США и СССР. Вплоть до распада СССР отношение советской державы к Турции было настороженное. Лишь после 1991 года с падением «железного занавеса» ситуация несколько изменилась. Однако, и в наши дни Турцию подозревают в наличии интересов на Кавказе и создании напряженности в этом регионе. 65

Список литературы 1. Айдый Балаев. Мамед Эмин Расулзаде…с.202. 2. Гайдар Баммат и журнал «Кавказ». Сборник статей за период существования журнала 1934-1939 гг. Махачкала-Париж, 2010, с. 278. 3. Айдый Балаев. Мамед Эмин Расулзаде…с.202. 4. Гайдар Баммат и журнал «Кавказ»… с.24, 27. 5. Там же. с. 326. 6. Там же. с. 27-28, 375-376. 7. Там же. с. 31. 8. Там же. с.33. 9. Там же. с.407. 10. Там же. с. 406. 11. Там же. с. 353. 12. Там же. с.37. 13. Гасанлы Дж. СССР –ТУРЦИЯ: от нейтралитета к холодной войне (1939–1953). М.: Центр пропаганды, 2008, с.35-36. 14. Там же. с. 95, 137-138. 15. Гайдар Баммат и журнал «Кавказ». Сборник статей за период ...с.37-38. 16. АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 270, д. 1867, л. 49—50// Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 575//http://www.katynbooks.ru/archive/year/God_krizisa_1t_2t.htm#22doc 17. Гайдар Баммат и журнал «Кавказ»…с. 441. 18. Там же. с. 37, 323. 19. Абрамян Э. Кавказцы в Абвере. М., 2006, c. 43-57. 20. Гайдар Баммат и журнал «Кавказ»…с. 23, 39-41. 21. Там же. с.39-41. 22. Абрамян Э. Кавказцы в Абвере. М., 2006, с. 61-62. 23. Гайдар Баммат и журнал «Кавказ»…с.41-42. 24. Доного Х.М. «Газават» во второй мировой войне. Махачкала-Париж, 2012, с. 24-27, 32-33. 25. Курбанов М. Репрессии против народов Дагестана: проблемы реабилитации// Центральная Азия и Кавказ, № 6 (24), 2002, c. 164-166; Скаков А. КабардиноБалкария: угрозы стабильности// Центральная Азия и Кавказ, 2001, № 1 (13), с.193. 26. Гайдар Баммат и журнал «Кавказ»… с. 140. 27. Дж.Гасанлы. СССР –ТУРЦИЯ: от нейтралитета к холодной войне (1939–1953). с. 9-10, 28, 95, 137-138, 192, 268-270. 28. Ayhan Kamel, İkinci Dünya Savaşı'nın Bitiminden Günümüze Kadar Türk - Rus İlişkileri,http://www.foreignpolicy.org.tr/tur/makale/akamel.htm

Особенности ислама в современном чеченском обществе.

66

Вачагаев М., г. Париж. Франция редактор « Caucasus Survey » (London, UK), По-разному исследователями датируется время проникновения и утверждения ислама в Чечне. Однако все они согласны, что по времени данный процесс растянулся практически на многие века. В любом случае нет ни одного факта присутствия мусульманского захоронения раннее похода Тимура в конце XIV века. И, нет ни одного языческого захоронения уже со времен Имамата Шамиля. Ислам, проникая в чеченское общество на протяжении долгих веков, утверждался не силой оружия, а путем его добровольного принятие шаг за шагом, село за селом, общество за обществом. Именно по этим причинам процесс исламизации чеченцев растянулся на многие века. Конечно же ислам был уже знаком чеченцам и до XIV века, однако мы говорим о времени его массмовоого проявлении в обшестве, а не о первых зачатках новой религии в обществе чеченцев. По мере продвижения ислама в обществе, вытеснялось язычество. Остатки христианства в высокогорной части Чечни практически c конца XIV века никак уже не проявлялись [Ахмадов Я. М.2001: 229]. На первых порах шла адаптация языческих культов с исламом. К примеру, одно из самых распространѐнных обращений к Богу в исламе, чеченцы сохранили по сегодняшний день, это имя одного из главных богов языческого пантеона чеченцев – Дэла. Говоря о проникновения ислама в чеченское общество, стоит иметь ввиду, что изначально проникает в Чечню одноврмеменно с двух сторон: более раннее с Востока (со стороны Дагестана), и чуть позднее по времени с Запада (под влиянием уже крымских ханов). Именно с этим стоит связывать, что вплоть до начало XX века в Чечне присутствовали наравне шафиитский и ханифитский мазхабы (две из четырех юридических школы в исламе). Со временем, с конца XIX века - начале XX веков ханиифитский мазхаб был полностью вытеснен, и шаифиитский, как и в Дагестане, стал доминирующим в Чечне. Данный выбор стоит связывать с тесными контактами чеченских мусульманских ученых с дагестанскими, многие из которых были последователями суфийских братств дагестанской ветви в лице последователей накшбандийского тариката халидийского направления шейха Мухамеда Ярагинского (умер в 1838 году) [Джемаледин 1986: 29]. До второй половины XVIII в чеченском обществе мы не наблюдаем каких-то разделений или присуствияи течений в исламе. Однако, со второй половины XVIII века ислам в Чечне представлен исключительно в форме суфизма накшбандийского тариката (переиод шейха Мансура). Позиции суфизма укрепились и доминированием накшбандийцев в руковолвстве вооруженного сопротивления в Дагестане в первой половины XIX века. Чуть позже, со второй половины XIX века, чеченское общество знакомится с кадирийским тарикатом суфизма в лице его проповедника шейха Кунта-хаджи Кишиева из Илсхан-юрта (предгорная Чечня). Каждый тарикат суфизма в современной Чечне представлен многочисленными разнообразными суфийскими братствами (по чеч.яз. - «вирдами»). К примеру, накшбандийский тарикат представлен, в чеченском обществе 23 суфийскими 67

братствами, в то время как кадирийский тарикат представлен всего 6 братствами. Что не могло не сказаться и на особенностях политического развития общества. Дело в том, что каждое суфийское общество выражает интересы определенной группы людей чеченского общества, они выступают в качестве механизма политического регулирования общества [Вачагаев. 2011: 228]. К примеру, во время Кавказской войны, в противовес накшбандийцам выступавшие за продолжение войны с Россией, кадирийцы призывали к отказу от военных действий. Это было принципиальным отличием кадирийцев и накшбандийцев. Именно руководители из числа накшбандийцев организовывали восстание в 1877-1878 гг. (под руководством имама Алибек Хаджи), а также формирование исламского государства в лице эмирата шейха Узун-хаджи, в период развала российской империи (1919-1920 гг). Однако в постсоветский период, происходит трансформация приоритетов у такрикатов: кадирйцы все чаще стнаовятся на путь конфронтации с властью, это проявилось и в период развала СССР, когда «кунта-хаджинцы» в лице Д.Дудаева, выступили ра разрыв связи с Москвой, в то время как накшбандийцы выступали («арсановцы») выступали за продолжения контактов с федеральным центром. Однако, такое разделение стоит считать условным, так как в тарикатах не было строгой дисциплины по поводу коллективного отражения своих предпочтений. Однако, ежедневные зикры кунтахаджинцев на площади Свободы в Грозном в 1991 году, могло ввести заблуждение исследвоателей и дать неверную оценку относительно всех приверженцев кадирийского тариката. Сегодняшний чеченец ассоциирует свое происхождение исключительно с исламом. На вопрос о принадлежности к религии, чеченец отвечает: «конечно же, я мусульманин, ведь я чеченец». То есть эти два понятие, для него сегодня совершенно равноценны. Именно с этим видимо связано, что практически все население ассоциирует себя исключительно только с исламом, и высоким процентом отрицательного отношения к другим конфессиям [Текушев 2011: 195]. Но, ислам в Чечне в период доминирования в Советском Союзе политики воинствующего атеизма, оставил свой неизгладимый отпечаток. Уничтожив шейхов, и загнав ислам в подполье, суфийские братства оказались изолированы не только от внешнего мира, но были ограничены в отношениях с дагестанскими суфиями. В течение этих лет были утеряны классические суфийские традиции. В чеченском суфизме больше было уделено внимание на сохранение практики суфизма. Он стал менее одухотворенным, была утеряна сама нить, связывающая местного шейха с суфийским миром. Суфизм, оказался полностью привязан к авторитету местного шейха, давшим начало братству. Все истории были связаны на возвеличивании шейха и на фактах подтверждающих исключительность его положения в ранге суфийской силсилы. Порой противореча даже основам ислама. Однако, наличия двух тарикатов (накшбандийского и кадирийского), вносит в жизнь чеченского общества своего рода конкурентность. Трудно уопределяемое внешне и со стороны, но заметное в внутри вирдовой структуры. Это выражается и в попытках иметь своих людей во власти, в получении поста имамов мечетей, и кадиев в селах со смешанными тарикатами. В той же мере, быть может чуть менее остро, такого же рода соперничество, есть и среди самих суфийских братств одного и того же тариката. В селах, где преимущественно преобладают 68

накшбандийцы, члены суфийских братств могут играть друг против друга, не принимая во внимание интересы кадирийцев. И, наоборот, там где проживают в основе своем кадирийцы, они могут втайне вести игры против того или иного суфийского братства из числа своего же тариката. Другой особенностью ислама в Чечне, является то, что при наличие такого количества суфийских братств нет официально живых шейхов, на которых соблюдалась бы силсила. Роль шейха того или иного братства, чаще всего выполняют члены семьи основателя братства. То есть роль лидера братства передается по наследству в кругу семьи. При жизни члена семьи возглавляющего братство никто не называет его шейхом, его статус как бы скрывается от внешних глаз. Но, и здесь, составляет исключение, один из самых крупных и активных братств – «кунтахаджинский», где нет ни одного явно обозначенного лидера. Структура данного суфийского братство живет и функционирует на основании главного тезиса – возвращения (мессии) своего шейха Кунта-хаджи Кишиева, арестованного российскими властями и сосланного в город Устюжна в январе 1864 года [Акаев 1994: 59]. В данном братстве роль лидера выполняется в каждом населенном пункте из числа выборного мюридами (последователями) предводителя (на чеч. яз. – туркх). Особенностью ислама в Чечне является и факт его сохранения военной структуры, со времен Кавказских войн. Каждое суфийское братство, в зависимости от масштаба ее распространения среди населения в рамках Чечни, делится на тысячные, сотни и десятки, во главе каждой которого стоит выборный предводитель [Вачагаев 2009: 36]. Данная структура, позволяет оперативно реагировать на все, что происходит в Чечне, будь то войны, или мирные политические процессы, к примеру, выборы. В каждом населѐнном пункте тот или иной предводитель братства берет на себя организацию всех вопросов. Стоит иметь, и отношение суфийских братств к муфтияту. Данная структура являет собой исключительно чиновничьей аппарат, так как в силу наличия двух тарикатов и почти трех десятков вирдовых братств не позволяет выбрать единого, всех устраивающего кандидата. При любом исходе выборов, всегда есть суфийские братства, которые отказывается признавать муфтия лидером всех мусульман республики. Муфтий в Чечне это номинальная фигура, которая без поддержки властей, не способна, что ли бы предпринять для всех мусульман республики.

фото нач 90-х г ХХ в. Стоит также отметить высокую степень сохранения своих суфийских корней, будучи и вне своей Родины. Ареал распространения сегодня это не только 69

территории, граничащие с Чечней: Ингушетия и Дагестан, Северной Осетии, но и в чеченских диаспорах в Казахстане, Киргизии, Москвы и Санкт-Петербурга, Бельгии, Германии, Австрии и Франции. Не редки случаи и вовлечения в свои ряды людей иных национальностей. Появление религиозного течения салафизма в чеченском обществе переносит сферу противостояния и на внутричеченского противостояния, так как речь идет о перетягиванию электората в сферу влияния более радикального и нового течения в Чечне. Чаще всего этому подвержена молодежь и культурная элита, которая не готова признавать то, что говорят суфии, вступившие в союз с властью. Практически это своего рода протест против политики суфизма на данном этапе, а не столько признания радикального течения, но в любом случае, это имеет место быть, а значит стоит ждать углубления данного кризиса в ближайшем будущем. Власть идя на союз с суфиями дискредитирует суфизм в глазах общества. Недовольыне властью, и тем более политикой Москвы уходят в лагерь радкиального ислама. Таким образом, говоря об исламе в Чечне, стоит иметь в виду, что ему присущи многие общие тенденции развития религии в условиях российского общества, но есть сугубо специфические моменты, которые позволяют на сегодня все еще доминировать именно суфийскому элементу. Но, это претерпит изменения, если суфии Чечни не наладят связь с суфийским внешним миром и не смогут научиться объяснять своим последователям на критику салафизма исключительно на основе трудов классического суфизма, а не опираться все время на жизнедеятельность их шейха основателя братства. Постоянные ссылки на жизнедеятельность шейха, считается слабым аргументом в споре с теми, кто оспаривает право на существование суфизма как течение в исламе, в первую очередь с последователями салафизма в исламе.

Список использованной литературы: Акаев В.Х. Шейх Кунта-хаджи: жизнь и учение. Грозный, 1994. Ахмадов Я. История Чечни с древнейших времен до конца XVIII века. М. 2001 Вачагаев М. Вирдовая структура как прототип политических партий в Чечне // Ислам в России и за ее пределами: история и культура общества. Магас-Санкт-Петербург. 2011. Вачагаев М. Шейхи и зияраты Чечни. М, 2009. Джемалладин Казикумыхский Ал Адаб ул-Марзия. Накшбандийский трактат. Оксфорд. 1986. Текушев И. Ислам на Северный Кавказ: история и современность. Прага, 2011.

70

SUFI PRACTICES AND MUSLIM IDENTITIES IN NAQSHBANDIYYA AND SHADHILIYYA LODGES IN NORTH DAGHESTAN (1) Dr. Shamil Shikhaliev, Makhachkala, Russia Was published. See.: Sh. Shikhaliev, Sufi Practices and Muslim Identities in Naqshibandi and Shadhili Lodges in Northern Daghestan, in: Islam and Sufism in Daghestan, ed. by Moshe Gammer. (Annales Academiae Scientiarum Fennicae, 2009. №352), pp. 43-56. There is no doubt that Sufi orders (tariqas) have played and are still playing an important role in social identification and political mobilization of Muslims in a number of regions in Russia. Sufism (tasawwuf) is traditionally spread in the East Caucasus, especially in Daghestan and Chechnia. Though its pre-modern history in the region is rather well known (2), nobody yet examined seriously its recent socialist past and postsocialist present. There are many quite misleading approaches to and concepts of antiRussian Sufi underground such as Muridism and ‗parallel Islam‘ dating back to the ―cold war‖ period (3). Equally erroneous are attempts to seek for a common ―classical pattern of Sufism‖ and its regional deviations. Moreover, some Russian and foreign scholars tend to exaggerate the influence of Sufi orders in ex-Soviet Muslim societies (4). Any scholar doing an anthropological or historical investigation of Sufi lodges (wird, awrad in Pl., literally ―a prayer or lesson consisting of Qur‘anic texts‖) in the postsocialist North Caucasus, encounters a number of serious difficulties. Among them one should first note a rather hard access to Sufi communities. Following furious antireligious persecutions of the Soviet times many Sufi communities became rather closed to outsiders even if these last are Muslims themselves. Nobody yet introduced into the research use local Sufi Arabic writings dating back to the Soviet and the late tsarist times including the treatises of Muhammad al-Yaraghi, Jamal al-Din al-GhaziGhumuqi, ‗Abd al-Rahman al-Sughuri, Ilyas al-Tsudaqari, Hasan al-Qahi, Sayfullahqadi al-Nitsubkri, which are still used for the Sufi training. The works of living Sufi masters are also mostly unexplored. In this paper I‘m going to start filling the above-mentioned gap in exploring the Sufi ritual as it is being practised by Muslim congregations in post-socialist North Daghestan. The article is based on field materials collected during the work under the research project on Islamic education funded by the Volkswagen Foundation in 20022003. I got access in a dozen of Sufi lodges headed by contemporary Naqshbandiyya and Shadhiliyya shaykhs such as Sa‗id-afandi Atsaev (al-Chirkawi), Arslan-‗Ali Gamzatov, Muhammed-hajji Gadzhiev, Ilyas-hajji Ilyasov and some other Sufi masters. 71

Leaders and members of these communities were interviewed. I also succeeded to participate in dhikr (remembrance of God) ceremonies. My investigation is focused on individual and collective Sufi rituals accepted in today Naqshbandiyya and Shadhiliyya lodges including those of dhikr, rabita, khatm. In addition, Arabic treatises and correspondence of Daghestani Sufis were examined. There is ample evidence of Sufis living and acting in the East Caucasus through the centuries, beginning at least from the twelfth century. Yet the Daghestani Sufi tradition should not be taken for somewhat unified and unchangeable for ages. Such a misleading approach is still spread among historians and sociologists in Daghestan and abroad. In reality, the Sufi learning, practices and organisation has experienced a considerable transformation for the last two centuries. Post-socialist Sufi lodges in Daghestan mostly split into two competing factions of the Naqshbandiyya order, namely Khalidiyya and Khalidiyya Mahmudiyya. The latter is closely connected to the Shadhiliyya order whose Sufi techniques are used as a tool to prepare students (murids) to initiation into the Mahmudiyya. There are also a few Qadiriyya lodges active in a number of districts in North Daghestan (5). As is known, both branches of the Naqshbandiyya Khalidiyya order active in postsocialist Daghestan were introduced in the Caucasus under shaykh Isma‗il al-Kurdamiri (1778–1827) from Shirwan in North Azerbaijan. The latter was initiated into the tariqa by Mawlana Khalid al-Baghdadi (d. 1827), the founder and eponym of the suborder. Then his spiritual genealogy (silsila) comes back to shaykh Baha‘ al-Din Naqshband alBukhari (1318–1389) and then to the Prophet Muhammad. The Naqshbandiyya Khalidiyya branch first spread in Daghestan under the shaykhs Muhammad al-Yaraghi (d. 1838-39) and his deputy (khalifa) Jamal al-Din al-Ghazi-Ghumuqi (d. 1869) who took an active part in the nineteenth-century Muslim resistance against the Russian conquest of the Caucasus known under the name of Muridism. At present eight living Sufi masters belong to this branch in Daghestan. The Khalidiyya Mahmudiyya appeared in Daghestan in the late nineteenth century. It was established by shaykh Mahmud al-Almali (1810–1877) from Almaly, an Avar mountain village in the region of Jar in today North Azerbaijan. His Sufi genealogy also comes back to the shaykhs Isma‗il al-Kurdamiri and Khalid al-Baghdadi. Emerged in Transcaucasia this branch then spread in North Daghestan. The Mahmudiyya shaykhs gained supporters among Kumyk lowlanders as well as Avar and Darghin mountaineers. In the second and third generation after Mahmud al-Almali Mahmudiyya was able to displace in a number of mountain districts rival shaykhs from the Naqshbandiyya Khalidiyya branch who had previously dominated in Mountain Daghestan. In the early twentieth century this suborder was fused with that of the Shadhiliyya. Beginning from the shaykh Sayfullah-qadi al-Nitsubkri al-Ghazi-Ghumuqi (Bashlarov, 1853–1919) all its shaykhs initiated their followers into both Shadhiliyya and Naqshbandiyya. At the moment there are five Naqshbandiyya Shadhiliyya shaykhs and two Shadhiliyya masters relating to this branch. In their turn, the latter are khalifas of the shaykh Sa‗id-

72

afandi al-Chirkawi (b. 1937), who is the most popular Sufi master in post-socialist Daghestan (6). When examining post-socialist Sufi practices one should keep into mind the decline of local Islamic learning occurred under the influence of massive repression, death of the most prominent Sufi shaykhs (like Hasan al-Qahi imprisoned and then executed in 1937) and the destruction of numerous Islamic schools and libraries throughout Soviet Daghestan. Such a degradation makes living Sufi masters to follow only some techniques for Sufi education as well as general principles of the Sufi teaching described in the Arabic works of local Sufi ―classics‖ such as the above-mentioned shaykhs Muhammad al-Yaraghi, Jamal al-Din al-Ghazi-Ghumuqi, Sayfullah-qadi alNitsubkri, Hasan al-Qahi, as well as shaykhs of this and the next generation ‗Abd alRahman al-Sughuri (d. 1882), Muhammad al-‗Ubudi (d. 1895-96), Ilyas al-Tsudaqari (d. 1904), Shu‗ayb al-Baghini (1857-58–1912). Most of these writings were composed in Arabic or Turkic from the mid-nineteenth century to the early twentieth century (7). Not all living Sufi masters are able to interpret and sometimes even to read these complicated and numerous treatises in the original. That‘s why some of pre-socialist Arabic and Turkic writings on Sufi practice are being translated into different languages of the Daghestan‘s peoples as well as into Russian during the last ten or fifteen years. There appeared some ―minor‖ works on the subject composed by living Sufi masters. Among them one should mention unpublished manuscripts written by the shaykhs Muhammad-Hajji Gadzhiev (b. 1954), Muhammad-Mukhtar Babatov (b. 1954) and Ilyas-hajji Ilyasov (b. 1947). Some questions of the Sufi teaching and practices are discussed in the collection of legal decisions (fatwas) recently issued by Sa‗id-afandi alChirkawi both in Avar and Russian under the Arabic title ―Compendium of useful instructions‖ (Majmu‗at al-fawa‘id) (8). Of course, Sufi practices underwent serious changes during the twentieth century. Both competing factions of Naqshbandiyya Khalidiyya and Khalidiyya Mahmudiyya Shadhiliyya have retained only a part of their teaching and techniques formed in the presocialist period. Nevertheless they continue to differ essentially one from another mostly in the field of Sufi education. The Naqshbandiyya Khalidiyya masters still demand that access to the tariqa should be granted only to those adepts (saliks) who have already purged their hearts from all bad qualities and fulfilled all Shari‗a requirements. Contrary to their opponents from the rival faction these shaykhs believe the Sufi way to be desirable but not obligatory for every Muslim. They refuse to initiate into the brotherhood anybody who cannot keep to the Shari‗a in every detail and breaks its rules from time to time (9). As Ilyas-hajji Ilyasov put it, `If anybody has missed a number of prayers and has forgotten to fast, how can he join the tariqa after all? You know, according to the Shari‗a, any person should spend all his free time in order to make up all missed prayers and fasts, doesn‘t he? Of what tariqa can such a person think? First of all, one should fulfil Allah‘s orders, and only then follow a shaikh‘s instructions. Only upon achieving this, those who wish 73

(but not all the Muslims) will be able to follow the Sufi way`(10). By this reason all novices are at first asked whether they have missed prayers and fasts. Before being initiated into the tariqa every Muslim has to fulfil all his missed duties. Sufi masters of this faction used to divide the Sufi way into four main stages. As was just mentioned the first stage of the Sufi progress requires exclusively fulfilment of the obligatory Shari‗a rules. The second stage is associated with tariqa. It means that those who entered the order should continue his Islamic education to obtain the knowledge of divine light (nur). The third stage is labelled ma‗rifa. The student is able to abstain totally from the worldly life and acquires the knowledge of its finity before the God, the equality of earthly good and evil. At the last fourth stage completes the Sufi instruction. It is called haqiqa or truth. On this stage a Sufi perceives the highest truth. In other words, he join Allah while being in permanent contact with Him and dissolving in the God (fana‘). The above-mentioned Sufi progress is often ascribed to all the tariqas functioning in Daghestan and in the whole North Caucasus. In fact, it is accepted only in lodges of the Naqshbandiyya Khalidiyya faction (11). In contrast, according to the Mahmudiyya, which is the most influential Sufi faction in today Daghestan, any faithful Muslim should be granted his own Sufi master and join the brotherhood regardless whether he intends or not to become a Sufi or he wishes only to follow all the Shari‗a rules (12). Mahmudiyya shaykhs insist that every Muslim without shaykh might be threatened unintentionally with evil forces. Shaytan is said to lead him astray (13). As a real shaykh is much stronger than evil forces, he is the sole person able to save murids while leading them to the right Islamic way. Following this principle, the Mahmudiyya shaykhs introduce into the brotherhood almost all who seek to join it. The difference between the two competing Sufi factions also concern techniques for Sufi education, the most important of which are the dhikr (remembrance of God), the rabita (connecting one‘s heart to that of his master) as well as the khatm litanies or collective reciting canonical (mostly Qur‘anic) texts. There is a strong controversy over these Sufi practices among living shaykhs, which constitute the core of disputes on Sufi and Muslim identity in post-socialist Daghestan. In order to understand these disputes, principal aspects of the local Naqshbandi Sufi teaching and techniques should be considered. The so-called ―silent‖ (khafi or qalbi, literally ―of the heart‖) dhikr is considered in many Sufi treatises still popular in Daghestan as the core of the Sufi way according to the Naqshbandiyya. This ritual includes repeating the formula of the profession of faith (shahada) ―There is no deity but God and Muhammad is the messenger of God‖. According to the Naqshbandiyya teaching, some distinct energetic points (lata‘if) in a human soul and body take part in performing the Islamic creed during the dhikr. The performance of a silent dhikr requires a full concentration on the remembrance of God and is usually restricted to advanced students. The Khalidiyya shaykhs believe novices still unable to take part in it and thus charge them first with reciting Qur‘anic passages 74

and a number of prayers every day together with doing an easier loud dhikr. For instance the Khalidiyya shaykh Murtada-‗Ali Karachaev from Makhachkala demanded that in the beginning of the Sufi way a murid should learn and perform ―a small wird‖, that is a lesson given to him by his Sufi master once every day. A loud dhikr is supposed to be included in this lesson (14). As a whole this lesson includes the following elements: 1. repeated reciting the shahada formula for three times; 2. repeating the repentance (tawba) formula which, as is known, runs ―I ask God to forgive me‖ for one hundred times; 3. performance of a prayer (du‗a), in which a Sufi student addresses to the God asking to accept his penitence, to forgive his sins and to help him following the Prophet Muhammad‘s faithful way; 4. reading sura al-Fatiha (Qur‘an, 1) which is followed by pronouncing once the sura of al-Ikhlas (Qur‘an, 112) and those of al-Falaq and al-Nas (Qur‘an, 113, 114) for three times; 5. performance of a prayer addressing to the God, in which a novice asks Allah to give a usual recompense for reciting all the above-mentioned suras to the soul of the Prophet Muhammad and those of his family, companions as well as all saints (awliya‘) beginning from the shaykh ‗Abd al-Qadir al-Gilani (1077–1166), then to the founder of the order Baha‘ al-din Naqshband al-Bukhari and in the end to his own Sufi master (murshid). 6. on this stage of the ritual a murid should portray himself his own death, then shrouding followed by a funeral prayer, solitude and gloom of his grave. Such a meditation takes him from ten to fifteen minutes; 7. performance of the rabita resulting in establishing an intimate spiritual relation of murids to their shaykh, who serves as a mirror in which the Sufi student is shown the reflection of God. While making rabita a murid feels, how the divine light fills in his heart passing through a long spiritual genealogy (silsila) of the brotherhood‘s shaykhs including his own Sufi master. The rabita seriously affects on a murid‘s feelings. His heart is beating hard and the warmth is gradually spilling over a student‘s body. In the Khalidiyya branch every rabita is bound either to the immediate Sufi master (shaykh alrabita), who taught the murid the dhikr by initiation and who should be imagined as if he were physically present, or to his predecessor in the Khalidiyya silsila. The whole ritual continues from ten to fifteen minutes; 8. repeating the first part of the short Muslim creed, that is ―There is no deity but God‖ (Arab. La ilaha illa-Llah) for five hundred times;

75

9. repeating the well-known formula blessing the Prophet Muhammad, which runs ―O, God, bless and greet Muhammad, his family and companions‖ (tasliya), for one hundred times; 10. addressing a prayer to God with a request to accept a just performed dhikr together with the greetings to the Prophet, to lead the light of this dhikr to a murid‘s heart and not to deprive him from the divine protection on the Last Day (yaum al-din) (15). As soon as a student has completed learning the above-mentioned techniques, he receives new lessons from his master who initiated him into tariqa. According to the Khalidiyya tradition, students continue their Sufi practices of dhikr and rabita, in order to develop their progress on the Sufi way. On this advanced stage a murid is charged to perform so loud as silent dhikr (16). Their rules and techniques were elaborated just in the late nineteenth and the early twentieth centuries and did not undergo significant innovations under the socialist and post-socialist periods. Today living Sufi masters usually follow recommendations proposed by a number of well-known pre-Soviet Daghestan‘s Sufi masters such as Jamal al-Din al-Ghazi-Ghumuqi, ‗Abd al-Rahman al-Sughuri and their deputies. In this respect, recommendations of the shaykh Ilyas al-Tsudaqari are of special importance. He distinguishes the following kinds and stages of the dhikr techniques (Ilyas al-Tsudaqari, Kifayat al-murid, p. 15): dhikr or remembrance of God with the language with the basmala formula dhikr only with the language

with the heart with the name with the basmala of Allah formula

dhikr of the dhikr only language with the with the language heart

with the name of Allah

dhikr of the with a bated with language breath a breath with the heart while breathing out

According to Ilyas, shaykh should instruct murid in a loud dhikr gradually passing from a loud dhikr to a dhikr with the help of the heart, and then to a silent dhikr of the heart. Nevertheless, as my fieldwork data show, a great number of active Khalidiyya shaykhs are not familiar with all the Sufi techniques of a silent dhikr khafi. By this reason they order their students to perform a loud dhikr jahri. Such Sufi shaykhs did not perform all the Naqshbandiyya-Khalidiyya practices belonging to this branch of the order quite nominally. The Mahmudiyya Sufi masters have a somewhat different views regarding the rules of dhikr practices. At the same time they share the Khalidiyya shaykhs‘ belief that novices are unable to carry out a dhikr khafi. Instead they charge them with performing the Shadhiliyya loud dhikr which is considered to be more easy and available for novices than the silent dhikr performed in the Khalidiyya. Students are recommended to carry 76

out the Shadhiliyya dhikr just after obligatory sunrise and sunset prayers. As a whole the Shadhiliyya wird as it is practised in the Mahmudiyya branch of the order includes the following actions: 1. reciting the shahada formula for three times; 2. repeating the repentance formula for twenty five times; 3. reading once the sura of al-Fatiha and that of Ikhlas for three times; 4. performance of the prayer (du‗a) like that practised in the Khalidiyya lodges. Names of the Khalidiyya shaykhs are replaced in it by those of Sayfullah-qadi who introduced the order in Daghestan and of the brotherhood founder Abu-l-Hasan al-Shadhili; 5. repeating again the repentance formula for twenty five times; 6. making the rabita. Contrary to the Khalidiyya adherents who bind it to their own shaykhs, the Shadhiliyya murids imagine both Sayfullah-qadi and Abu-l-Hasan alShadhili. Instead of detailed description of the shaykhs‘ appearances used to perform the rabita in tsarist and early socialist Daghestan, pictures of both Sufi masters are distributed among murids. Students who have just learned how to make the rabita are allowed to ignore this lesson in the wird. As Sayfullah-qadi put it, ―Shadhiliyya followers are not required to perform rabita though they are advised to make it. [Missing the rabita] is not regarded harmful in this tariqa unlike the Naqshbandiyya‖(18). 7. repeating the formula ―O, Allah, Thou art my purpose and I wish only to please You‖ for one hundred times; 8. repeating the formula ―O, Allah, bless our lord Muhammad who is Your slave, prophet, messenger and the prophet of umma (Muslim society), bless and greet his family and his fellows‖ for one hundred times; 9. reciting the first part of the shahada (There is no God but Allah) for one hundred times, thereupon its second part (Our lord Muhammad is the Allah‘s messenger) is read once; 10. in the end the formula ―O, Allah, Thou art my purpose and I wish only to please You‖ is pronounced. Murids who wish to progress on their Sufi way, have the right to increase the number of main formulas in the Shadhiliyya wird from one to seven hundred times. Then, if a murid wants to rise to a higher degree of the Sufi path, he visits another Sufi master belonging to the Naqshbandiyya order (in case his former murshid was only a Shadhiliyya shaykh). The latter initiate him into the Naqshbandiyya order. Therefore the Shadhiliyya practices represent a kind of introductory stage in the Sufi education which aim is to prepare Sufi adepts to move to its higher Shadhiliyya level. At first, the Naqshbandiyya shaykh charges murid with reducing the number of his former Sufi 77

exercises from seven to one hundred times. At the same time he gradually initiates him into the principal Naqshbandiyya techniques. So the disciple is charged to repeat the repentance formula and that of Muhammad blessing (tasliya) together with the rest of the Shadhiliyya wird for five hundred times. He also performs rabita. Following these intensified Sufi exercises which continue during two or three months murid starts to be taught in rules of the Naqshbandiyya dhikr. Principles of the Sufi education elaborated by the Mahmudiyya shaykhs show that in reality this suborder consists of two circles of followers, namely an outside broader one consisting of Shadhiliyya murids and an inner circle of Naqshbandiyya students who joined it after completing their preliminary studies led by Shadhiliyya shaykhs. As for the silent dhikr, its techniques are quite similar in both factions of the Khalidiyya and the Mahmudiyya. It is based on Sufi treatises of the pre-Soviet Daghestani shaykhs and as a whole resembles much the same Naqshbandiyya tools as they are practised in postsocialist Central Asia (19). The basic difference between two competing factions of the Naqshbaniyya in Daghestan concerns techniques of the remembrance of God. While Khalidiyya shayks include in the Naqshbandiyya ritual so loud as silent forms of the dhikr, their opponents from the Mahmudiyya faction consider the loud dhikr a specific Shadhiliyya technique, though recommend it to all their novices being initiated into the Naqshbandiyya order. The collective reciting of canonical texts or the khatm litanies appears to have more similarities in both factions. As a whole, advanced students of the Naqshbaniyya Khalidiyya and those belonging to the Khalidiyya Mahmudiyya perform the same khatm as it was defined in the Naqshbaniyya Khwajaghan. Of course, this remark is true only when speaking of those Mahmudiyya murids who have just passed from a loud Shadhiliyya dhikr to a silent one accepted in the Naqshbandiyya. As mentioned above, techniques of the Allah remembrance in these two suborders are quite different. The performance of the Naqshbaniyya khatm requires solitude. Only followers of the Naqshbaniyya order are allowed to attend and take part in it. The performance of the Naqshbaniyya Khwajaghan litany includes the following ten elements (20). 1. performance of a prayer, in which a Sufi praise the tariqa shaykhs while setting hopes to the Allah‘s will; 2. repeating the repentance formula for one hundred times; 3. making the rabita; 4. reciting the sura al-Fatiha for seven times; 5. repeating the formula of blessing the Prophet Muhammad (tasliya) for one hundred times;

78

6.reciting the sura of al-Inshirah for seventy nine times; 7. reciting the sura of al-Ikhlas for one thousand one times; 8. reciting the sura al-Fatiha for seven times once more; 9. again repeating the formula of tasliya for one hundred times; 10. performance of a final prayer asking Allah to give a usual recompense for reciting all the above-mentioned suras to the soul of the Prophet Muhammad and those of his family, companions as well as of all the saints (awliya‘) (21). In contrast, the Shadhiliyya khatm is open for all comers, even if they do not belong to the order. It is usually performed as follows. First, shaykh or his deputy gather his murids in a circle (halqa). Standing in the middle he starts repeating Shahada formula for many and many times attempting to establish a spiritual connection to all the participants. Then he sits down and recites some passages from the Qur‘anic suras followed with religious verses (qasidas). On the next stage of the Shadhiliyya khatm the shaykh stands up and starts calling out the word Allah, that allows him to connect spiritually to a heart of every murid. In their turn other participants stand up repeating all formulas after the shaykh and sit down upon finishing this part of the khatm. Then all murids again stand in a circle holding hands and performing a loud dhikr, while the shaykh stands or sits in the middle and conducts the chorus. Sometimes upon completing dhikr they recite some passages from the Qur‘an or qasidas devoted to different Shadhiliyya shaykhs. In the end of the litany a final collective prayer (du‗a) is performed (22). The difference in performing the above mentioned Sufi practices is reflected in the division of Daghestan‘s Sufi lodges into two competing factions. This division also much influences on the Muslim identity in post-socialist Daghestan. It is noteworthy that Sufi lodges habe been fusing with the local Muslim congregations (jama‗at). Under the impact of anti-religious persecutions of the 1920s-1930s most learned Sufi shaykhs perished, many Sufi lodges lost their masters. Many Sufi practices such as the dhikr have been retained to nowadays mostly outside Sufi lodges. Today one might well witness and even attend so loud as silent dhikr ceremonies all participants of which do not belong to any brotherhood at all. I suggest that basic principles of the Sufi education as they were defined by the Daghestan‘s Mahmudiyya shaykhs much facilitated such a transformation. Of course, one should not exaggerate the influence of Sufism on today republican forms of power and society in post-socialist North Caucasus. Sa‗id-afandi al-Chirawi and other popular shaykhs do not define a political and economic situation in post-socialist Daghestan as some scholars believe. In reality, the impact of Sufism is witnessed mostly at the level of small Muslim congregations. The former Sufi rituals became in integral part of everyday Muslim practices. The dhikr is performed together with the chanting of the so-called Mawlid verses not only during the Muslim feast of birthday (mawlid) of 79

the Prophet Muhammad. It also marks the celebration of weddings, house-warmings and other important events in the live of a Muslim family. As such Sufi practices strengthen inner solidarity within families and local Muslim congregations. Together with circumcision (sunnat) dhikr became the means of confessional identification and socialization of many Daghestan‘s Muslims. Today Sufi practices are also closely linked to the cult of Muslim saints (awliya‘). Silent or loud dhikr are often performed in cemetery after the funerals as well as in the house of deceased on the third, fortieth and fifty second days after funerals and on the anniversary of his death. Dhikr and khatm ceremonies also take place by tombs and mausoleums of local saints many of which were famous Sufis like Muhammad alYaraghi whose tomb is in the Avar village of Sogratl, ‗Abd al-Rahman al-Sughuri buried in the Kumyk village Nizhnee Kazanishche or Ilyas al-Tsudaqari whose remains were buried in a mausoleum in the Kumyk village of Paraul. Muslim saints enjoy a much higher esteem and spiritual authority in post-socialist Daghestan than any other Islamic scholars not belonging to the brotherhood. The relationship between different Sufi shaykhs and lodges is rather hostile. As a rule, Sufi masters label each other ―would-be shaykhs‖ (mutashayyikhun) while blaming their adversaries for violating the basic principles of the Sufi and Islamic way. A just mentioned controversy regarging Sufi education and practices is translated today into vivid disputes over the ―purity‖ of Islam and Shari‗a (23). In the eyes of the Mahmudiyya shaykhs, to date all the other Sufis outside of Daghestan have deviated from the ―pure‖ Islam and forgotten the real Sufi techniques. The Mahmudiyya shaykhs do nor consider them even ―real Muslims‖. In their turn, activities of the Mahmudiyya shaykhs are severely criticised by the Khalidiyya Sifi masters including adherents of the famous shaykh Nazim al-Kiprusi whose deputies (ma‘zuns, khalifas) appeared in Daghestan in the late 1990s. At the same time, Daghestani Muslim youths known as the Wahhabi opposition to the oficially recognized Islam blame all Daghestani Sufis for violating the basic Shari‗a rules In conclusion, Sufism exerts a considerable influence on the post-socialist Islamic identity of Dagestani Muslims. Its impact is rather complicated. There is a strong rivalry between different Sufi shaykhs and their adherents. The organisation and teaching of Sufi lodges is based on a ramified network of the Khalidiyya and Mahmudiyya Shadhiliyya suborders introduced into the North-East Caucasus in the nineteenth and the early twentieth centuries and then much transformed under the Soviet times. It would be more correct to speak of multiple competing Islamic identities in post-socialist Daghestan. In order to understand complicated relations and conflicts between the Khalidiyya and Mahmudiyya Shadhiliyya factions of the Naqshbandiyya order in the region one should examine first their techniques of Sufi instruction as it concerns the well-known Sufi practices of dhikr, rabita and khatm rituals. All these different trends should be taken into consideration when reflecting upon the Muslim identities in postSoviet Dagestan.

80

1. For the financial support for the research I wish to thank the Volkswagen Stiftung whose funding facilitated my work in 2002–2003 within the international project on Islamic education in the Soviet Union and the Commonwealth of Independent States directed by Professor Raoul Motika. I am also very grateful for all colleagues and friends for critically commenting upon this paper as well as to Galina Khizrieva for her corrections of the English version of this text. 2. A.[K.]A[likberov], ―Sevenyi Kavkaz‖, in S.M.Prozorov (ed.), Islam na territorii byvshei Rossiiskoi imperii: entsiklopedicheskii slovar‟, (Moscow: Vostochnaia literatura, fasc. 3, 2001), pp. 89–95; M.Gammer, A. Knysh, ―al-Kabk‖, in Encyclopaedia of Islam, (Leiden: Brill, 2004, suppl. vol, fasc. 7–8), pp. 484–501. 3. Cf. A.Bennigsen, S.E.Wimbush, Mystics and Commissars. Sufism in the Soviet Union, (London: Hurst, 1985). 4. See, for instance, A.V.Malashenko, Musul‟manskii mir SNG, (Moscow: Carnegie, 1996), p. 45; A.Niiazi, ―Islamskaia traditsiia i protsessy modernizatsii v Tadzhikistane‖, Islam v SNG, (Moscow, 1998,), pp. 124–125. For the critique of such views see: S.N.Abashin, V.O.Bobrovnikov, ―Soblaznykul‘ta sviatyh‖, in S.N.Abashin, V.O.Bobrovnikov (eds.), Podvizhniki islama. Kul‟t sviatyh i sufizm v Srednei Azii i na Kavkaze, (Moscow: Vostochnaia literatura, 2003), p. 12. 5. The Qadiriyya spread in North Daghestan in the late nineteenth century under the influence of neighbouring Chechnia. I decided not to include it into my study because of basic difference in the Sufi teaching and organisation between the Naqshbandiyya and Qadiriyya orders in the North Caucasus. 6. The history of the Mahmudiyya Shadhiliyya suborder in the North Caucasus is still very poorly studied. For the first time the controversy between the Khalidiyya and Mahmudiyya factions in nineteenth-century Daghestan was investigated by the contemporary German orientalist Michael Kemper. Cf. M.Kemper, ―Khalidiyya Networks in Daghestan and the Question of Jihad‖, Die Welt des Islams, (vol. 42, no. 1). See also: S.N.Abashin, V.O.Bobrovnikov (eds.), Podvizhniki islama; Sh.[Sh.]Sh[ikhaliev], ―Saypula-qadi‖, in S.M.Prozorov (ed.), Islam na territorii byvshei Rossiiskoi imperii: entsiklopedicheskii slovar‟, (Moscow: Vostochnaia literatura, fasc. 4, 2001), pp. 72–73. 7. See: Muhammad al-Yaraghi, Athar, (in Arabic, Temir-Khan-Shura, 1907); Jamal alDin al-Ghazi-Ghumuqi, Adab al-mardiyy fi tariqat al-Naqshbandiyya, (in Arabic, Temir-Khan-Shura, 1907); ‗Abd al-Rahman al-Sughuri, Mashrab al-Naqshbandiyya, (in Arabic, Temir-Khan-Shura, 1907); Muhammad al-‗Ubudi, Kanz al-durar, (Arabic manusript, s.a.e.l.); Ilyas al-Tsudaqari, Sullam al-murid (in Arabic, Kazan, 1904); isdem, Kifayat al-murid, (in Turkic, Kazan, 1904); Shu‗ayb b. Idris al-Baghini, Tabaqat al-Khwajaghan al-Naqshbandiyya wa sadat mashayikh al-Khalidiyya al-Mahmudiyya, (in Arabic, Damascus, 1996); isdem, Takhmis silk al-‗ayn, (Arabic manusript, s.a.e.l.); isdem, Khamsat al-faridat „ala khafdiyya, (Arabic manusript); Sayf Allah al-Nitsubkri, Maktubat Khalid Sayf Allah ila fuqara‟ ahl Allah, (in Arabic, Damascus, 1998); isdem, Kanz al-ma„arif wa asrar al-lata‟if, (in Arabic, Damascus, 1996); isdem, Mawafiq alSadat, (Arabic manusript, s.a.e.l.); Hasan b. Muhammad Hilmi al-Qahi, Khulasat aladab, (in Avar, Temir-Khan-Shura, 1907); isdem, Tanbih al-salikin ila ghurur almutashayyikhin, (in Arabic, Damascus, 1996); isdem, Sifr al-asna fi-l-rabita al-husna, (in Arabic, Damascus, 1998); isdem, Maktubat al-Qahi al-musamma wasa‟il al-murid fi rasa‟il al-ustadh al-farid, (in Arabic, Damascus, 1998); isdem, Talkhis al-ma‗arif fi targhib Muhammad ‗Arif, (in Arabic, Damascus, 1996); isdem, Buruj al-mushayyada 81

bi-l-nusus al-mu‟ayyada, (in Arabic, Damascus, 1996); isdem, Siraj al-sa‗adat, (in Avar, Makhachkala, s.a., pt. 1–2). 8. Sa‗id-apandi al-Chirkawi, Majmu‗at al-fawa‘id. Su‘alal wa jawbal, (in Avar, Makhachkala, 1997, there is also the Russian translation of this work: isdem, Sokrovishchnitsa blagodatnyh znanii, Moscow, 2003); isdem, Nazmabi (in Avar, Makhachkala, 1996); M.-G.Gadzhiev, ―Tarikat o nravstvennom vospitanii‖, Gosudarstvo i religiia v Dagestane. Informatsionno-analiticheskii biulleten‘, (Makhachkala, 2003, no. 1 (4)); I.Ilyasov, ―O vozniknovenii sufizma‖, Gosudarstvo i religiia v Dagestane, (2003, no. 1 (4)); M.-M.Babatov, ―Pis‘mo Magomed-Mukhtara paraul‘skogo Magomedu synu Ali Iordanskogo, prepodavateliu islamskih nauk v selenii Karamakhi Buynakskogo raiona‖, in K.M.Hanbabaev (ed.), Alimy i uchenye protiv vahhabizma, (Makhachkala, 2001). 9. According to the Shafi‗i legal religious school of sunni Islam, which dominates in Daghestan from the middle ages, any faithful Muslim should repent and perform all prayers and fasts he happened to miss from the age of 14. 10. From the interview of the author with the Khalidiyya shaykh Ilyas-hajji Ilyasov on 5 April 2002. 11. ―Islam v Dagestane. Interview with the shaykh Ilyas-hajji Ilyasov‖, Kavkazskie hroniki. Radio “Svoboda”, see on line: www.svoboda.org. Cf. K.M.Khanbabaev, ―Ritual‘naia praktika Nakshbandiia‖, Gosudarstvo i religiia v Dagestane, (2002, no. 4), p. 17. 12. Hasan b. Muhammad Hilmi al-Qahi, Talkhis al-ma‗arif fi targhib Muhammad ‗Arif, p. 19. 13. Ibidem. 14. M.Karachev, Miuridny kitab-i, (in Kumyk, s.a.e.l.), p. 11. 15. Ibidem. 16. It is noteworthy that the Daghestani Khalidiyya shaykhs refer any kind of the dhikr of the language to a loud remebrance of God (dhikr jahri). It does not matter whether it is performed loudly, in a whisper or without language. According to them, the silent dhikr might be made only with heart or other inner points of a murid. Therefore any repetition of the canonical formulas by heart and without language also relates to the dhikr jahri. 17. Ilyas al-Tsudaqari, Kifayat al-murid, p. 15. 18. Sayf Allah al-Nitsubkri, Maktubat Khalid Sayf Allah ila fuqara‟ ahl Allah, p. 203. 19. Ilyas al-Tsudaqari, Kifayat al-murid, p. 74. See also: Jamal al-Din al-Ghazi-Ghumuqi, Adab al-mardiyy fi tariqat al-Naqshbandiyya; Muhammad Zakir al-Chistawi, Nabsirat al-murshidin min mashayih al-Khalidiyyin, (Damascus, 1996). 20. Ilyas al-Tsudaqari, Sullam al-murid, p. 74. 21. As was just mentioned above, the performance of the litany in the Naqshbandiyya is opened only to the murids of this brotherhood. By this reason the order and descroption of the Naqshbandiyya khatm was made according to the local Sufi writings, mostly those by the shaykh Ilyas al-Tsudaqari. 22. The field materials collected by the author. Cf. Sayf Allah al-Nitsubkri, Maktubat Khalid Sayf Allah ila fuqara‟ ahl Allah, letter 36. 23. Cf. in K.M.Hanbabaev (ed.), Alimy i uchenye protiv vahhabizma.

82

Использование немцами советских граждан против Советского Союза во время последней войны. Северокавказские добровольческие силы Георгий Мамулиа (Париж, Франция)

Вместо предисловия Публикуемый ниже перевод справки о северокавказских добровольческих формированиях в Германском Вермахте, является своего рода введением к историческим материалам, представленным в этой книге. Хранящийся в частном архиве известного германского военного историка Йоахима Хоффманна, документ был составлен после Второй мировой войны, при сотрудничестве лиц, непосредственно имевших отношение как к формированию северокавказских добровольческих частей и подразделений, так и в целом к национально-освободительному движению народов Кавказа в 1941-1945 гг. В частности, непосредственную помощь при составлении справки оказывал майор Вильгельм Хуссель, бывший командир Северокавказского легиона Вермахта, так же как и два бывших члена Северокавказского штаба связи в Берлине. Одним из них, судя по всему, был дагестанец Ахмед Наби Магома, отдельное интервью которого на эту тему, так же сохранилось в архиве Й. Хоффманна. Упомянутое обстоятельство, безусловно, придает настоящему документу весьма важное значение, так как в нем, фактически, суммирован опыт, накопленный упомянутыми лицами за все время германо-кавказского военно-политического сотрудничества в годы Второй мировой войны. Хотя точная дата создания документа нам неизвестна, более чем очевидно, что он был составлен в конце 40-х – начале 50-х гг. прошлого века по инициативе соответствующих служб США, приступивших к сбору всех материалов, касающихся национального вопроса в СССР в контексте начавшейся к этому времени Холодной войны. Одним из наиболее надежных источников, были как представители официальных германских военных и гражданских инстанций, сотрудничавшие с представителями нерусских народов красной империи в 1941-1945 гг., так и «старые» и «новые» эмигранты, играющие более или менее видную роль в антибольшевистском освободительном движении этого периода. Этим, судя по всему, и объясняется тот факт, что заглавие документа дано на английском языке, в то время как сам текст составлен на немецком. Перевод дается нами с соответствующими историческими комментариями, в основном содержащими либо дополнительную информацию, либо корректировку и уточнение сведений публикуемого документа. 83

Использование немцами советских граждан против Советского Союза во время последней войны. Северокавказские добровольческие силы I. Формирование и состав Летом 1942 г. началось формирование двух Северокавказских легионов. Первый из них был сформирован в Весоле, под Варшавой, посредством отделения северокавказцев от грузин и азербайджанцев, с которыми они, первоначально, были сведены в один легион (1). Осенью 1943 г. легион был передислоцирован во Францию (Ле Вальдаон, под Безансоном, и в район г. Кастр). После вторжения союзников, легион с боями пробился в Эльзас, и впоследствии находился на тренировочных полигонах Ордруф и Хойберг. Второй легион бы сформирован в рамках 162-й пехотной дивизии, в Миргороде (Украина). В конце 1942 г., он был включен в состав первого легиона. Первым легионом было сформировано 6 полевых батальонов, носящих номера: 800-й, 801-й, 802-й, 803-й, 835-й и 836-й, а также ряд колонн снабжения. Вторым легионом было сформировано два полубатальона, с целью осуществления охранных задач (2). Независимо от легиона, в Миттенвальде, насколько известно, из северокавказцев было сформировано два так называемых батальона «Бергманн» (3). Кроме того, целый ряд подразделений 522-го батальона снабжения, а также строительных частей тюркокавказской строительно-рабочей бригады, под Родомом. Помимо этих частей, сформированных в составе Вермахта, в войсках СС имелся также северокавказский полк, в составе Кавказского соединения войск СС (4), а также так называемая охранная бригада «Северный Кавказ» (5).

Шеврон северокавказцев Охранная бригада была создана в результате эвакуации немецкими войсками Северного Кавказа в начале 1943 г. Около 5 400 северокавказцев, в их числе 3 000 боеспособных мужчин, присоединились к отступающим немцам. Первоначально они были направлены в район г. Люблина, а затем были переброшены в Северную Италию. Там им был выделен для временного поселения район, южнее перевала Плѐке, с

84

центром в г. Полуццо, являющийся объектом нападения партизан, который они и удерживали. В конце мая 1945 г. они были выданы советам. В конце октября 1944 г., в районе северо-итальянского поселения, было начато формирование Кавказского соединения войск СС, под командованием бывших царских офицеров. Оно смогло быть лишь частично вооружено из итальянских военных складов. Общее число сражающихся на немецкой стороне северокавказцев, составляло приблизительно 28 000 человек, включая добровольных помощников, рассеянных по различным немецким подразделениям. Командование в легионах и полевых батальонах находилось в руках немецких офицеров. Командирами рот, во время пребывания частей на Восточном фронте были кавказцы, а затем, после их переброски на Западный фронт, немцы. В северокавказском полку Кавказского соединения войск СС, все офицерские должности, включая должность командира полка, были заняты офицерами кавказских национальностей, из эмигрантов. Среди военнопленных северокавказцев, находилось лишь крайне малое число офицеров, вероятно, потому, что советы считали их ненадежными. Исключение составляли лишь осетины. Целый ряд военнопленных, получивших соответствующее обучение для занятия должностей немецких унтер-офицеров и офицеров, позднее использовался на этих должностях. Общее число северокавказских офицеров, составляло при частях Вермахта около 50 человек, а в охранной бригаде около 125 человек. Общее число унтер-офицеров северокавказской национальности, составляло около 500 человек. Особенно ценной, уже при формировании легиона, оказалась помощь эмигрировавшего в 1920 г. в Варшаву бывшего царского офицера Мальсагова, ингушской национальности, который владел большим количеством северокавказских языков и диалектов (6). Это он, главным образом, сумел завоевать доверие северокавказцев. Наряду с этим, дальнейшая ценная помощь была оказана Северокавказским штабом связи в Берлине, под руководством проф. Магомы. Языком приказов и общения, был поневоле принят русский.

85

газета северокавказских легионеров Патриархальный менталитет северокавказцев способствовал тому, что члены штаба связи, соответствующей национальности, пользовались большим авторитетом среди добровольцев. Штаб связи издавал газету «Газават» («Священная война»), с материалами на русском, адыгском, аварском, кумыкском, осетинском, чеченском, и, время от времени, на лезгинском языке. II. Использование и надежность в бою Первые три северокавказских пехотных батальона под номерами 800-й, 801-й и 802-й, наскоро сделанные боеспособными за восемь недель, были лишь частично укомплектованы подходящим германским кадровым персоналом. 6 сентября 1942 г., 800-й батальон был придан 125-й пехотной дивизии, в то время как 802-й батальон, 15 сентября того же года был включен в состав 370-й пехотной дивизии. Оба батальона находились в составе группы армий «А». Во время немецкого наступления на Кавказе, батальоны были задействованы на передней линии фронта, в районе проживания кабардинцев, под Грозным, под Малгобеком, и, несмотря на изъяны, допущенные при их формировании, проявили себя хорошо (7). 801-й батальон прибыл в Ростов-на-Дону, для того, чтобы получить там вооружение. Так как вооружение заставляло себя ждать в течение месяцев, батальон был расформирован в апреле 1943 г (8). Исходя из этого опыта, на формирование 803-го, 835-го и 836-го батальонов, в конце 1942 – начале 1943 г., было отпущено три месяца. 25 апреля 1943 г., 835-й батальон был придан командованию Вермахта на Украине. 836-й батальон, 3 июня того же года был включен в состав группы армий «А». Оба батальона были задействованы на южном участке Восточного фронта, проявив себя в полной мере положительно. Особенно хорошо, зимой 1943/44 гг., сражался 836-й батальон, в боях под Харьковом и Днепропетровском. Он был временно окружен, и сумел, прорвав окружение, пробиться к своим (9). После их переброски на Западный фронт, батальоны 800-й, 802-й, 803-й, 835-й и 836-й, также полностью выполнили свой долг, во время вторжения союзников во Францию. В конце войны, 836-й батальон находился в Дании, и был, в 1946 г., выдан советам (10).

86

Сам легион, сражался в 1945 г. на фронте, под Кюстрином (11). Особенно хорошо, проявили себя батальоны «Бергманн» во время сражения за Перекоп, в Крыму, а позднее – в Хорватии и Греции (12). Равным образом, исполнили свой долг и снабженческие и строительные части, первоначально на Восточном фронте, а затем на Балканах. Кавказское соединение войск СС, могло быть использовано лишь в акциях против партизан и обеспечении охраны места своего формирования. Были с успехом проведены три крупные операции против Тито и других партизан. В течение всей войны, в северокавказских частях не имело места какого-либо достойного упоминания инцидента. III. Характеристика Все военнопленные северокавказцы были готовы воевать против советов и записывались добровольцами. Опыт, приобретенный с ними, оказался очень хорошим. Вместе с казаками, они стояли во главе всех восточных добровольцев. Общее число этнических северокавказцев, в начале войны составляло около 2 миллионов человек. Практические трудности, исходили из их этнической и языковой раздробленности. Число народов и племен на Северном Кавказе оценивалось в количестве 50, в том числе мелкие родовые сообщества, говорившие на своем собственном диалекте и ревниво оберегающие свое особое положение. Не следует смешивать различные племена, которые не понимают друг друга, проявляют различия в предрасположенностях и обычаях и, частично, плохо уживаются вместе. Они были, как правило, сведены в отдельные национальные роты. Во время их использования, часто ощущался недостаток отдельных народностей. Все различные племена воспринимали позитивно ислам (суннизм), негативно относясь к русским, ненависть к которым, была вызвана историческими и религиозными причинами. Исключение составляли осетины, которые, в большинстве своем, приняли грекоправославную веру и склонялись в сторону русских. Уровень русификации и большевизации северокавказцев, был в целом небольшим. Они все еще жили отдельно от русских, украинцев и казаков, не смешивались с ними, и были преимущественно горцами-крестьянами, частично жившими в отдаленных ущельях. Они были полны горящей любви к свободе, воинственными, напористыми и фанатичными. Как истинные «джигиты» они любили сражения, презирая покорность подчинения и работу на чужой службе.

87

Они испытывали мало понимания к формальному обучению и дисциплине, ненавидя любое принуждение. Готовые к жертвам во имя личной верности и товарищества, они, в тоже время, проявляли чрезмерность в ненависти и насилии. Они не отступали от кровопролития и не испытывали уважения к чужой собственности. Они были вспыльчивыми, с обостренным чувством чести и мести, полные гордости за свое племя, консервативными в их обычаях и традициях. Было замечательно иметь их друзьями, и очень опасно – врагами. Они следовали, презирая смерть, за командиром, который умел завоевать их доверие. От него они, со своей стороны, ждали понимания их особенностей, и того, что он не будет обращаться с ними по европейским меркам. Решающим делом, было установление человеческого контакта со стороны командиров к добровольцам. Обезличенное, или дистанцированное отношение, вело к недоверию и упорству. По сравнению со всеми восточными добровольцами, у северокавказцев было меньше всего дезертиров. Здоровые и крепкие физически, одаренные своим верным природным инстинктом северокавказцы, проявили себя как превосходные воины в горных условиях, будучи особенно годны к разведывательным операциям, диверсионным акциям за линией вражеского фронта, к партизанской войне и борьбе против партизан. Они были, с другой стороны, мало пригодны для службы в артиллерии, для тяжелого оружия и технических войск. В дисциплинарном отношении, было важным соблюдать традиционное право адатов. Этот древний обычай отцов, регулировал такие жизненные проблемы западных северокавказцев, как честь, брак, обязанности и преступления, очень сильно отличаясь от европейского понятия права. Центральное место в праве адатов занимал род. Все, что было ему полезно, являлось правом, все, что ему вредило, являлось нарушением права. Например, убийство и воровство являлось противоправным деянием лишь в том случае, если совершалось внутри собственного рода. В случае, если оно совершалось против чужого рода, оно могло считаться почетным деянием. Очевидно, что при таком взгляде на вещи, мародерство, совершенное против чужого гражданского населения, считалось само собой разумеющимся правом воинов. Будучи прирожденными воинами, северокавказцы не делали большого различия между войной и грабежом. Это были дикие парни, по европейским понятиям, вероятно, почти что разбойники. Из права адатов вытекал также закон кровной мести, как своего рода уравнительное право между родами. Кавказский кровник не может быть назван убийцей, согласно европейским законам. На практике, он не предстанет перед судом, но будет послан в бой, для того, чтобы способствовать, таким образом, вынесению божьего приговора.

88

У народов Дагестана, Шамиль еще 100 лет тому назад отменил право адата, заменив его религиозно обоснованным шариатом. Духовные судьи применяли очень строгие наказания. Например, в случае совершения кражи, отрубалась рука. Разумеется, по сравнению с этим, применяющиеся в Вермахте обычные наказания были очень мягкими и не достаточно ограждающими от совершения проступков. Гораздо более эффективно, по сравнению с наказаниями арестом, действовали наказания чести. Например, замечание, данное перед строем солдат, с указанием относительно того, что совершенный поступок не достоин джигита, или запрещение ношения национальной эмблемы. Принимая во внимание особый менталитет северокавказца, было, безусловно, необходимым, привлекать к вынесению осуждений местных офицеров или мулл. Кавказское соединение войск СС, приобрело превосходный опыт, применив совет старейших племен, высказывающийся в соответствии с древним правом обычая. Высказывание старейшины, носило для любого северокавказца окончательнообязательный характер. При всех обусловленных средой и историей сходствах характера, отдельные народы и племена, обладали также и их собственными особыми свойствами. Наименее воинственными были осетины-христиане. Они были первоначально вытеснены в горы кабардинцами, и рано вступили в контакт с русскими, для того, чтобы получить от них поддержку. С помощью последних, была сформирована осетинская интеллигенция, которая, в целом и основном, не имеется в наличии у других горских народов. Жизненная нужда породила расколы в самом осетинском народе. Потеряв, таким образом, единство, он был сильно русифицирован и, по сравнению с другими северокавказцами, менее надежен. Противоположность им составляли черкесы, в особенности их восточная ветвь, кабардинцы, являвшиеся собственным воплощением джигитов. Они были очень храбрыми, обладали буквально дикой любовью к свободе и особо чувствительным ощущением собственного достоинства. Выросшие на спинах лошадей, они были превосходными наездниками, которые, тем не менее, никак не щадили этих животных. Их политические симпатии принадлежали туркам, к которым, в течение прошедших веков, бежали от русских сотни тысяч их соплеменников. Выдающийся опыт бы сделан с ингушами. Они были преисполнены ненависти к большевикам, горды своими особенностями и неискушенными в жизни. Они создали у себя тайную боевую организацию, имея, однако, плохие отношения с кабардинцами, которые их раньше угнетали. Хорошую вооруженную помощь оказали также карачаевцы, называвшие сами себя «бандитами». Они принесли большую пользу во время немецкого наступления в горах. Тем не менее, они вовсе не были мирными солдатами, в европейском смысле этого слова. Большая склонность к разбою и грабежу наблюдалась у чеченцев. Они были плохи в мирное время, но чрезвычайно хороши для использования в боевых действиях.

89

У народов Дагестана, была все еще жива традиция Шамиля. Он считался национальным героем. Дагестанцы были честны и держали свое слово, которое для них имело большее значение, чем начертанные законы. Их храбрость не выливалась столь легко в грабеж, также как их фанатизм не переходил столь просто в жестокость. Как известно, участие северокавказцев в войне против России, привело, после войны, к суровым мерам возмездия со стороны советов и депортации карачаевцев, балкарцев, ингушей и чеченцев. В результате этого, ненависть оставшихся, вероятно, возросла еще больше. В долгосрочной перспективе, племена Северного Кавказа должны быть обречены на смерть, как посредством террористических мероприятий Москвы, так и, с другой стороны, в результате планомерной коллективизации и индустриализации Кавказа. Нефтяная промышленность Майкопа и Грозного, уже проделала серьезные бреши в теле Кавказа (13). Источник: Northcaucasian Volunteer Forces. The Use by the Germans of Soviet Nationals against the Soviet Union in the Late War. Intelligence Division, DRS (52)187. 13 S. Privatarchiv Dr. J. Hoffmann. Перевод с немецкого

1.

2.

3.

4.

5.

Приказ о формировании Северокавказского легиона в генерал-губернаторстве (Польша) был отдан 2 августа 1942 г. Дислоцированный в Весоле легион, находился под командованием майора В. Хусселя. См.: Hoffmann J. Die Ostlegionen 1941 – 1943. Turkotataren, Kaukasier und Volgafinnen im deutschen Heer. Freiburg: Rombach Verlag, 1976, S. 32. Имеются в виду сформированные из адыгов, черкесов, кабардинцев, балкарцев, карачаевцев и осетин 842-й и 843-й северокавказские полубатальоны, сформированная из чеченцев и ингушей 1/844-я усиленная рота и состоящий из аварцев, даргинцев, лакцев и лезгин 2/844-й усиленный взвод. 15 августа 1942 г., из-за недостаточного количества горцев, находящихся в распоряжении 162-й дивизии, было решено прекратить дальнейшее формирование северокавказских частей, а уже сформированные части передать Северокавказскому легиону в генерал-губернаторстве. См.: Hoffmann J. Die Ostlegionen 1941 – 1943. Turkotataren, Kaukasier und Volgafinnen im deutschen Heer, S. 63. В данном случае, авторы отчета допускают неточность. Весной 1942 г. в г. Миттенвальд (Бавария) Абвером на уровне батальона было сформировано Кавказское соединение особого назначения «Бергманн», в состав которого входила одна (2-я) северокавказская рота. Отлично проявившее себя в боевых действиях на Кавказе соединение, в мае 1943 г. дислоцируясь в Крыму, было развернуто в полк трехбатальонного состава (батальон «Бергманн-I» грузинский, батальон Бергманн-II» азербайджанский и батальон «Бергманн-III» северокавказский). См.: Мамулиа Г. Грузинский легион в борьбе за свободу и независимость Грузии в годы Второй мировой войны. Тбилиси, 2007, с. 44-56, 90-91. Имеется в виду северокавказский кавалерийский полк двухэскадронного состава (командир полковник Кучук-Улагай), входящий в Кавказское соединение (кавалерийскую дивизию) войск СС, приказ о формировании которой был отдан в декабре 1944 г. Вследствие недостатка личного состава и вооружения, упомянутое соединение так и не смогло завершить своего полного формирования до конца войны. См.: Мамулиа Г. Грузинский легион в борьбе за свободу и независимость Грузии в годы Второй мировой войны, с. 141-145. В отчете о северокавказских воинских формированиях в составе Германских вооруженных сил, подготовленных Северокавказским штабом связи для А. Розенберга 24 января 1945 г., северокавказская добровольческая бригада носит название «Эльбрус». RMfdbO. Zu Rosenberg über Zimmermann. Zusammensetzung des Landeseigenes Verbände. 24. 1. 1945. S. 3. Nachlass Prof. von Mende. (Im Besitz der Familie von Mende).

90

6. 7.

8.

9.

Имеется в виду генерал Сафар-бек Мальсагов (1860-1944), в 1942 г. часто посещающий легионеров в Весоле. Сформированный из северных осетин, ингушей и чеченцев 802-й северокавказский батальон, под командованием капитана Капа, первоначально действительно предназначавшийся для 370-й пехотной дивизии, в конце сентября 1942 г. был придан 3-й танковой дивизии Вермахта. В ноябре-декабре батальон участвовал в боевых действиях на Тереке, в районе Бено-Юрт, непосредственно на границе Чечено-Ингушетии, где проявил себя хорошо. 19 декабря легионерами была с успехом отбита атака неприятеля, во время которой северокавказцы подбили три советских танка, взяв в плен 46 красноармейцев. После отступления германских войск с Кавказа, батальон, поздним летом 1943 г. также хорошо зарекомендовал себя, участвуя в составе 336-й пехотной дивизии в боях под Мариуполем. В 1944 г., остатки батальона были влиты в состав дислоцированного в Крыму северокавказского батальона «Бергманн-III». Сформированный из черкесов, адыгов, кабардинцев и абхазов 800-й северокавказский батальон, под командованием обер-лейтенанта Курпанека, введенный в состав 125-й пехотной дивизии, в октябре-декабре 1942 г. с успехом участвовал в боях в лестных горных массивах под Туапсе. Потери батальона составили 247 человек из 900 легионеров, находившихся в этой части. В 1943 г., после отступления немецких войск с Кавказа, батальон был послан на восстановление и пополнение в генерал-губернаторство. См.: Hoffmann J. Kaukasien 1942/43. Das deutsche Heer und die Ostvölker der Sovjetunion. Freiburg: Rombach Verlag, 1991, S. 199-211. Сформированный преимущественно из дагестанцев 801-й северокавказский батальон, предназначенный для 370-й пехотной дивизии, будучи неплохо вооруженным, тем не менее, испытал значительные трудности в результате ошибок, допущенных при его формировании. В частности, при вступлении легионеров в эту часть, не был соблюден принцип добровольности. Кроме того, в батальоне присутствовал в значительной степени непригодный для руководства легионерами германский кадровый персонал. Уже на Кавказе, с целью устранения всех этих недостатков, германское командование решило провести целый ряд мероприятий. В октябре, 200 лучших легионеров было включено в состав Кавказского соединения особого назначения «Бергманн». В это же соединение, с целью приобретения опыта руководства кавказскими добровольцами, были также командированы многие представители германского кадрового персонала 801-го батальона. Наряду с этим, в самом батальоне, тем временем отведенном, с целью реорганизации, в район Петропавловское-Николаево-Александровское, северо-восточнее Буденновска, по свидетельству немецких офицеров, боевой дух был вполне удовлетворителен. После отступления германских войск с Кавказа, в апреле 1943 г. батальон был расформирован. Его личный состав, также включен в дислоцированный в Крыму северокавказский батальон «Бергманн-III». См.: Hoffmann J. Kaukasien 1942/43. Das deutsche Heer und die Ostvölker der Sovjetunion, S. 193-198. Сформированный из чеченцев, ингушей и дагестанцев 836-й батальон, под командованием капитана Ланге, зимой 1943/44 г. участвовал в тяжелых боях под Харьковом и Днепропетровском. 19 января 1944 г., под селом Звенигородком, батальон, как впоследствии рассказали легионеры корреспонденту газеты «Газават», «принял танковую атаку врага. В 9 часов утра 60 неприятельских танков вошли в соприкосновение с нашей оборонительно линией. Момент был решительный. Капитан Ланге впереди своего батальона, увлекая всех личным примером, бросился навстречу врагу. В это критический момент не было предела героизму сражавшихся северокавказцев. Завязался упорный кровопролитный бой; чеченцы, ингуши и дагестанцы нападали на танки и уничтожали их противотанковыми средствами один за другим. Большевики бросали в бой все новые силы, во что бы то ни стало, добиваясь широкого прорыва немецкого фронта». См.: Дзугаев Б. Боевые будни нашей роты. «Газават», Берлин, 1944, № 21(64), с. 7. Прикрывая отход фланговых немецких частей, батальон оказался в окружении, в результате чего легионеры были вынуждены отбивать круговые атаки противника. В это время, в поединке с тяжелым танком врага, погиб командир батальона, капитан Ланге. Батальону удалось вырваться из котла, однако тело Ланге осталось на территории, находящейся в окружении. Узнав об этом, один из чеченских командиров рот батальона вернулся со своими людьми в котел и, вновь вырвавшись с боями из окружения, вынес с собой тело командира, которое было похоронено легионерами на незанятой большевиками территории. См.: Heygendorff (Ralph v., Generalleutnant a. D.), Türkvölkische und Kaukasische Verbände im Kampf an Deutschlands Seite im Zweiten Weltkriege. 1949, S. 39. Institut für Zeitgeschichte (IFZ), München. Sammlung «Thorwald-Material».

91

10. В феврале 1945 г. в Дании было начато формирование 1607-го Кавказского гренадерского полка, в состав которого были включены 799-й грузинский и 836-й северокавказский батальоны. Эта часть, в дальнейшем, должна была служить ядром для проектируемой Кавказской дивизии Вермахта, чему, впрочем, помешал быстрый конец войны. См.: Мамулиа Г. Грузинский легион в борьбе за свободу и независимость Грузии в годы Второй мировой войны, с. 155. 11. Имеется в виду расположенный на Одере город Кюстрин, район которого в феврале-марте 1945 г. являлся ареной ожесточенных боев между частями красной армии и Вермахта. 12. Имеются в виду успешные боевые действия северокавказского батальона «Бергманн-III» и грузинского батальона «Бергманн-I» в ноябре 1943 г., когда задействованным на крымском перешейке кавказским добровольцам (северокавказцам на Перекопе, грузинам на Сиваше), удалось предотвратить вторжение в Крым советских войск. 17 ноября того же года, сводка Вермахта отметила особые заслуги упомянутых кавказских частей в битве за Крым. После эвакуации из Крыма в апреле 1944 г., батальоны до конца войны с успехом действовали сначала в Греции, а затем, в Югославии. См.: Мамулиа Г. Грузинский легион в борьбе за свободу и независимость Грузии в годы Второй мировой войны, с. 98-99, 134-136, 153-154. 13. Имеется в виду, проводимая властями СССР политика переселения на Северный Кавказ русского населения, задействованного в местной тяжелой, в том числе нефтяной промышленности.

Редакционная коллегия историко-культурологического онлайн журнала "PROMETHEUS":            

Алиева Севиндж, Баку, Азербайджан Вачагаев Майрбек - шеф-редактор, Париж, Франция. Доного Хаджи-Мурад, Махачкала, Дагестан. Кантария Кети, Тбилиси, Грузия. Мамулия Георгий, Париж Франция Мусхаджиев Саид, Майкоп, Адыгея. Усманов Лема, Лос-Анжелес, США. Ховард Глен, Вашингтон, США. Цароева Марет, Париж, Франция. Чухуа Мераб, Тбилиси, Грузия. Шавхелишвили Бела, Тбилиси, Грузия. Шихаб София, Париж, Франция.

Источником для перепечатки является журнал, "PROMETHEUS", при перепечатки материала давать гиперссылку на оригинал материала. Публикация и перепечатка материалов без предварительного разрешения и указания источника запрещена. www.chechen.org, адрес редакции - [email protected] © НПИКФ “ЧЕЧЕНСКОЕ НАСЛЕДИЕ».

92